 Проводы
Гургена МаркарянаЭто
было ровно 5 лет назад, 28 февраля 2004 года... Я забрала дочку из школы, и мы
с ней, пользуясь субботней безответственностью, неторопливо спускались к
площади, наслаждаясь дыханием ранней весны. Едва минули пл.Шаумяна,
как у Дома офицеров увидели столпившихся людей, пребывающих в суровом молчании.
Молчание нарушало несметное количество венков, на одном из которых мы прочитали
"Гургену от друзей". Отдельная очередь состояла
только из военных, но особенно поощрялось участие простых людей в траурной
церемонии: "Пусть пройдут - посмотрят".
Моя
дочка разумно решила подождать меня у выхода (не тот еще возраст!). Между тем я
зашла... Знала, что должна была увидеть, и одновременно не знала. Вдоль стен
расставлены были стулья. Родные сидели, окаменев от горя и спрятав лица в
ладонях. Прямо на нас с фотографии смотрел красивый молодой человек с умным
пытливым взглядом. Теперь же отрубленная почерневшая голова Гургена
Маркаряна липучками была прикреплена к телу. Сердце мое похолодело.
В
голубом небе крутился вертолет. Дочка спросила меня,
как был убит Гурген. Я ответила, что он спал...
-
Стало быть, он теперь и спит и умер? Но почему ради
одного человека столько людей собралось?
Понятно,
девочка моя удивляется, почему похороны проходят на правительственном уровне. Я
объясняю, что армянский офицер пал не на поле битвы, а в мирных условиях в
одном из живописных городов Европы - Будапеште. Топор войны снова опустился на
голову армянского народа. Мы, находящиеся по эту сторону войны, едва могли
принять, понять, тем более осознать происшедшее, поскольку мы всего лишь были
наблюдателями. Поэтому я поспешила встретиться с одним из тех, кто находился по
ту сторону войны, в самой ее гуще: может быть, он помог бы растопить лед в
сердце.
Айк Малхасян
 -
Куда мы идем?-
На вернисаж, к Айку.
По
моим представлениям, Айк Малхасян
был настоящим мужчиной. Он никогда в трудностях жизни не винил правительство,
власть имущих: ''Мужчина должен иметь деньги. Лучше ему умереть, чем не иметь.
Правительство, государство не несут вину за то, что мы находимся в таком
положении. Они заняты своим базаром".
Айк пошел на войну в 26-27 лет
(возраст Гургена Маркаряна).
-
Когда я ушел, ребенок еще говорить не умел, а когда вернулся, он уже
стихотворения читал наизусть.
-
Расскажи о минах.
-
Различают 150 видов мин.
-
А как это получилось, что ты ступил ногой на мину и...
-
И не взорвался? Да, существуют мины мгновенного действия, а моя мина была с запалом.
Когда я наступил на нее, то услышал хруст: значит, она должна была взорваться
при поднятии моей ноги.
-
Была зима, не так ли?
-
Я постепенно стал снимать с себя боевое снаряжение и раздавать товарищам.
-
Смерть под ногой держал?
-
Ребята отошли метров на 200 и стали петь патриотические песни.
-
Сколько часов прошло?
-
В конце концов я должен был убрать ногу.
-
И...вознесся?
Кельбаджар
стал для Айка новым местом рождения. Да здравствует
зима! Благодаря холоду снег заледенел в запале и воспрепятствовал ему
подняться.
Вот
к этому Айку я и пошла. Теперь он отец троих детей и
по выходным на вернисаже выставляет изваянные им деревянные фигуры. Я подошла к
нему и спросила, видел ли он когда-нибудь то, что я увидела в Доме офицеров. Он
ответил как эксперт: ''Достаточно навидался: сначала не мог сдерживать тошноту,
потом привык..."
Конечно,
Айк изображал супермена, чтобы скрыть свою уязвимость
и хрупкость натуры, которую война не смогла ожесточить. Я уверена, что потери
прошлого он восполняет творческим запалом. Военное поколение считают потерянным
поколением. Те, кому в романтическом возрасте довелось увидеть истинное лицо
Войны, в мирных условиях часто ломаются. Они пытаются непременно попирать
нормы, прибегают к алкоголю, наркотикам, преступлениям. Есть, однако, другой
выход – в творчество, а если владеть пером - в литературу.
Ара
Назаретян и его "Военные рассказы"
 За
несколько лет до этого мне в руки попали "Военные рассказы" Ара Назаретяна, который, находясь в 1992-1997 годы в
национальной армии, принимал участие в военных действиях и написал 23 бесценных
рассказа о войне. Именно они могли отвести от меня "будапештский
топор", который родом был из той войны и глубоко ранил всех, кто 28
февраля прощался в Доме офицеров с Гургеном
Маркаряном.Леденящие
душу истории повествуются сухо и лаконично, как солдатский рапорт. Эпизод за
эпизодом Назаретян рисует нам лицо войны с ее
жертвами и неумытыми буднями. Нет героических штурмов, патриотического пафоса.
Нет и врага - есть лишь противник. Самое ценное – нет разделения на "мы и
они", какой стороной ни поворачивай ткань повествования, каждый может
найти самого себя, часто даже неразличимо – о нас ли, о них? Нет даже имен,
как, например, в рассказе "Тяжелый сон":
-
Лучше не читайте.
Не
убедил...
Пережившие
войну нуждаются в самовыражении. От ужаса может избавить лишь изложение, равно
как и чтение изложенного.
В
предпоследнем рассказе я нашла то, что произошло в Будапеште. На следующий день
после перемирия во второй позиции находят 8 убитых солдат: ''Сначала убрали
часового, потом, по-видимому, все они спали, и им одному за другим через уши
вонзили в голову спицы. По очереди. Беззвучно. Так и не проснулись ото сна...''
Вот
оно как! А потом напоминает, что полководец Андраник
не брал солдат из Лори, потому что, несмотря на храбрость, лорийцы
недостаточно хорошо знают противника. И заканчивает следующим образом:
"Знаете,
в чем причины наших потерь? Говорим, мы армяне, но поэты. Не то имя дали этому
народу''.
Не
знаю, как на войне, а на литературном поприще трудно сразиться с лорийцами. А Ара Назаретян как
раз родом из Алаверды.
Цовинар СИМОНЯН-ЛОКМАГЕЗЯН,
«Голос
Армении» |
