Инициированная
Турцией Платформа стабильности и сотрудничества в Южном Кавказе (далее –
Платформа) со временем наполняется определённой конкретикой, позволяющей судить
о её основных очертаниях.
Изучение
аналитических материалов экспертов-политологов, занимающихся южнокавказской проблематикой, встречи с некоторыми из этих
экспертов, кто на разных этапах в том или ином качестве привлекался к работе по
аналитическому обоснованию Платформы, позволяют с определённой долей
уверенности предположить, что в основу Платформы будет положен Карсский договор 1921 года. При этом важно подчеркнуть, что
в основу Платформы планируется заложить не конкретные положения (нормы) Карсского договора, а его, так сказать, общую природу,
которая интересует особо инициативных участников Платформы в аспекте
субъектного состава договора, подписанного в Карсе 13
октября 1921 года.
Турция
стремиться взять из этого договоре то, что оценивается
ею с выгодных для себя позиций и, соответственно, нейтрализовать те нормы Карсского договора, которые могут быть использованы не в её
пользу и пользу её южнокавказского сателлита в лице
Азербайджана. Тюркская государственная часть Южного Кавказа опасается
прежде всего какого-либо склонения нормы статьи 5 Карсского
договора, в соответствии с которой статус Нахичевана
определяется как автономная область под покровительством Азербайджана. Заметьте
– не в составе, что мы и имеем на нынешнем этапе, а лишь под покровительством.
Определяя статус Нахичевана как территории под
покровительством Азербайджана, Карсский договор дал туркам
тот максимум в 1921 году, который был только возможен с учётом того, что до
этого исторически армянский Нахиджеван входил в
состав Армении.
Турция
и Азербайджан опасаются, что Армения, как страна-гарант статуса Нахичевана по статье 5 Карсского
договора, может инициировать широкие обсуждения вокруг выполнения нормы этой
статьи в том виде, в каком это закреплёно договором. В этом случае на повестку
дня встанет вопрос придания Нахичевану статуса
демилитаризованной и полностью нейтральной территории, не подлежащей вовлечению
в какие-либо военно-политические блоки. Последнее весьма выгодно Ирану, но
никак не Турции и Азербайджану.
Ещё
одним противоречивым элементом в действиях турецко-азербайджанской связки в
Южном Кавказе вокруг “платформной темы” выступает
стойкое отторжение любого варианта участия Ирана в Платформе. Опасения Турции и
Азербайджана в этом аспекте, помимо нахичеванского контекста (ни для кого ни секрет, что любое серьёзное обсуждение темы Нахичевана не может обойтись без участия Ирана, присутствие
которого в этой области является определяющим), связаны с тем, что таким
образом Иран не только де-факто, но и де-юре получит статус региональной
державы в Южном Кавказе. На нынешнем этапе этим двусторонне монопольным статусом
в регионе обладают Россия и Турция. Для последней привлечение Ирана к южнокавказской проблематике может
как разбавить её собственный вес в регионе, так и придать некоторым
турецко-азербайджанским оппонентам в регионе дополнительную уверенность и
геополитическую манёвренность.
Аргументация
Турции в отношении того, что не привлечение Ирана к деятельности вокруг Платформы
связано с фактом не состояния этой страны в членстве ОБСЕ является абсолютно искусственной. Данная аргументация не учитывает,
как минимум, политические реалии в Южном Кавказе. Иран не менее южнокавказское государство чем
Турция и Россия, если оценивать критерий его географической приближённости и
реального политического веса в регионе. Граница Ирана с Южным Кавказом (646 км)
протяжёнее, чем её турецкий аналог (529 км).
Политически данная граница пролегает параллельно таким стратегически важным для
стабильности и безопасности Южного Кавказа в целом территориям, как Нахичеван и
Карабах. У Ирана есть свой, альтернативный турецко-азербайджанской возне по
тотальной изоляции Армении в раскладе транспортно-энергетических проектов в
Южном Кавказе энергетический выход в Южный Кавказ в виде газопровода Ирана-Армения. За ним последует и
строительство транспортной коммуникации в виде железнодорожного сообщения с
Арменией. Иран не только сухопутная держава в южнокавказском
разрезе, но и морская, имеющая свою особую позицию по каспийской проблематике.
Создание
Платформы на фундаменте Карсского договора выгодно
Турции по следующим основаниям.
Во-первых,
приобретается дополнительный и, что немаловажно в таком регионе как Южный
Кавказ, международно-правовой аргумент против участия Ирана в Платформе: Иран
не является страной-участником Карсского договора, а
потому и не может участвовать в Платформе. Во-вторых, снимается головная боль
Турции, связанная с территориальной проблематикой Карсского
договора, учитывая, что Армения до сих пор официально не выступила с заявлением
о признании для себя действия Карсского договора, что
автоматически означало бы признание нынешней границы с Турцией и отказ от
пересмотра этой границы с учётом предыдущих договоров, которые, кстати, в
отличии от Карсского
договора, носили широкий международно-правовой характер с участием признанных
субъектов международного права и крупнейших держав в международных отношениях
(Севрский договор 1920 года). Связывание Платформы и Карсского
договора в едином контексте стабильности и безопасности в Южном Кавказе может
предоставить Турции дополнительные элементы по международно-правовой и
международно-политической защите от армянских притязаний на территории Западной
Армении.
В-третьих,
Турция избавится ещё от одной головной боли, самой сильной и наиболее
хронической с начала предыдущего века. Вопрос признания Турцией Геноцида армян
переместиться в выгодное для неё русло обсуждений вокруг необходимости поддержания
мира и стабильности в регионе, которому такие вопросы как Геноцид армян будут
только мешать. Такое обсуждение будет протекать в вялотекущем формате встреч
историков или экспертов по региональной безопасности, с обязательно
присутствующим итогом таких обсуждений в виде ненужности акцентирования вопроса
Геноцида армян, ибо это может отрицательно сказаться на “поступательном
улучшении армяно-турецких отношений”.
Турция
действует весьма прагматично в создавшейся обстановке и пытается создать своим
усилиям по взаимоувязыванию тем Платформы и Карсского договора наиболее благоприятный фон даже на тех
направлениях внешнеполитического курса, которые в новой обстановке содержат для
неё серьёзный угрожающий потенциал. Приход новой администрации в Белый дом США
на волне обещаний о признании Геноцида армян, Турция стремиться накрыть своей
волной “поступательной стабилизации армяно-турецких отношений”. Поверхностный
взгляд предполагает, что вопрос взаимоувязывания Платформы с Карсским
договором выгоден для таких внерегиональных Южному
Кавказу акторов как, например, США и Великобритания,
которые не меньше чем Турция заинтересованы на нынешнем этапе, в частности, в
недопущении Ирана к участию в решении южнокавказских
проблем с позиций активного и статусного игрока.
Вместе
с тем, под взаимоувязыванием Платформы и Карсского договора заложена геополитическая “бомба” с
отложенным во времени механизмом срабатывания взрывного устройства. Эта “бомба”
может привести к значительному пересмотру всех предшествующих усилий как региональных,
так и некоторых внерегиональных акторов
в Южном Кавказе. Причём Россия и Турция, возможно, до конца не рассчитали для
себя всех плюсов и минусов постановки Платформы на “рельсы” Карсского
договора.
В
Карсском договоре не упоминаются Абхазия, Южная
Осетия и Нагорный Карабах. В договоре есть статьи в отношении лишь статуса
Аджарии и Нахичевана, да и то, как было указано выше
по части последнего, не соответствующих нынешним
реалиям. В связи с этим появляются несколько вопросов, каждый из которых в отдельности,
может “сдетонировать” и привести Южный Кавказ к
очередной военной эскалации.
Вопрос
номер один: возможны ли двусторонние российско-турецкие договорённости в отношении
статуса Аджарии и, быть может, Нахичевана в виде,
например, следующей конструкции. Россия “уступает” Аджарию
Турции и соглашается на международно-правовое узаконивание вхождения Нахичевана в состав Азербайджана, взамен получая турецкий
“карт-бланш” на абхазском и югоосетинском направлениях? Как это будет
сочетаться с тем, что Турция ещё продолжает быть страной-членом НАТО и
страной-кандидатом на вступление в Европейский Союз.
Вопрос номер два: отсутствие в тексте Карсского договора упоминаний Абхазии, Южной Осетии и
Нагорного Карабаха на фоне того, что в нём присутствуют статьи посвящённые
Аджарии и Нахичевану, можно ли расценивать как
принципиальную позицию России и Турции, которая будет продолжена и в наши дни,
в виде того, что Абхазия, Южная Осетия и Нагорный Карабах – это субъекты, а
Аджария и Нахичеван – объекты
договорённостей.
Вопрос
номер три: снимет ли Платформа указанные выше вопросы и адаптирует Карсский договор к реалиям нынешнего расклада сил в системе
региональной безопасности, которая просто не мыслима с позиции поддержания
устойчивого мира в Южном Кавказе без участия Абхазии, Южной Осетии и Нагорного
Карабаха в качестве субъектов, а не объектов такого участия?
Можно
с уверенностью предположить, что на нынешнем этапе Южный Кавказ застыл в
ожидании важных процессов, которые будут определяющими для его будущего.
Геополитический маятник в Южном Кавказе ждёт нового импульса в лице усилий прежде всего глобальных акторов
на международной арене. Россия и Турция уже сказали своё слово или договорились
о том, что скажут немного погодя. Теперь слово за теми государствами, у кого несравненно
более богатый опыт создания геополитических конструкций в любой точке земного
шара, где у них присутствует значительный интерес. В этом отношении визит
нового Президента США Б. Обамы в Турцию может придать
геополитическому маятнику новый импульс или ещё более затушевать его колебания,
но не исключить их в ближайшем будущем. Едет ли Б. Обама
мирить Турцию с Израилем или решать вопрос безопасного вывода американских
войск из Ирака с возможной переброской в Афганистан или куда-нибудь поближе –
это, по большому счёту, дело США и Турции. Придание же вопросу признания
Соединёнными Штатами Геноцида армян вида двусторонней американо-турецкой сделки
будет последним свидетельством ценностного краха американского
внешнеполитического курса.
Научно-аналитическая
служба Земляческого объединения "Трабзон-Ардвин-Батум" |
