Слово
в заголовке закавычено не случайно, ибо в Иране мне пришлось убедиться в том, о
чем давно догадывался: большая часть тюркоязычного
населения северных провинций Ирана не считает себя азербайджанцами в том
значении, какое придается этому слову в незаконнорожденной южнокавказской
республике. Говоря по справедливости, проблема национальной идентификации
существует не у тюркоязычных иранцев, а как раз у
жителей Азербайджанской республики. В этой республике представители различных
тюркских племен нередко оперируют своей племенной, а не национальной
принадлежностью. В силу этого факта там возникает парадоксальная ситуация,
когда азербайджанцем частенько представляется недавно ассимилированный
представитель коренного в республике народа, как например, удин, крыз, хиналугец и т.д. Назваться
истинной национальностью для них чревато по крайней
мере насмешками и оскорблениями, а «похвастать» принадлежностью к одному из
многочисленных тюркских племен они не могут. Вот и получается, что живут в Азербайджанской
республике «азербайджанцы», то есть ассимилированные тюрками удины, таты,
талыши, хиналугцы и т.д. и собственно тюрки: таракемены, афшары, шахсевены, айрумы, карапапахи и пр. За пределами республики первые, как
правило, возвращают себе исконную национальность, а тюрки превращаются в
«азербайджанцев».
Тем
не менее, государственная пропаганда Азербайджана «причисляет» к азербайджанцам
все тюркоязычное население Ирана, в том числе
этнических туркмен или, например, кашкайцев. Однако в
Иране меня интересовало не мнение азербайджанских пропагандистов, а отношение тюркоязычных иранцев к Ирану и тюркам Азербайджанской
республики. Надо сказать, что мне повезло: уже в аэропорту имени Имама Хомейни,
в котором наш самолет приземлился поздним вечером, встретивший меня водитель,
Абдулла Хусейн, оказался «азербайджанцем». Дорога до Тегерана неблизкая, так
что поговорить время было.
Абдулла Хусейн – бывший при шахе офицером, оказался достаточно грамотным
человеком. Говорили мы о многом, в том числе и о его отношении к «заречным
азербайджанцам». «Мы – разные, - отвечал водитель, - азАрбайджанцы
– это иранцы, а они, я даже не знаю кто. Другие. Я их немало встречал здесь, и
не считаю, что у нас с ними есть что-то общее». Я ему рассказал, что в Баку
постоянно пишут о том, как азАрбайджанцев в Иране
притесняют, напомнил о майских митингах азАрбайджанцев
в Иране, о многочисленных арестах, стотысячных шествиях к крепости Базз и других трудностях их жизни в Иране. И с каждой
озвученной мной новой озабоченностью Баку их судьбой Абдулла Хусейн смеялся все
звонче. Он явно мне не верил, или считал, что я шучу. «Какой Вы шутник», -
повторял он, из уважения к гостю не употребляя слово
«ложь».
К сожалению, у меня под рукой не было газеты на азербайджанском языке, и мне
пришлось вместо рассказов перейти к расспросам. Он ничего не знал о майских
митингах ни этого года, ни прошлого! Не знал и о «многочисленных арестах»,
никогда не чувствовал на себе притеснений и дискриминации на этнической почве.
Единственное, что подтвердил мой собеседник, это ежегодные шествия к крепости Базз. Но: «Это 200-250 ахмахов (идиотов. – Л.
М.-Ш.), поклоняющихся Бабаку хоррамдину
(хуррамиты – приверженцы одной из исламских ересей. –
Л. М.-Ш.), не имеющих ничего общего ни с азАрбайджанцами, ни с правоверными». На прямой вопрос, кем
он себя считает, Абдулла Хусейн ответил: «Я – тюрк
иранец. Мои предки жили в Табризе, поэтому в нашей
семье говорили на «тюрки». Глагол в прошедшем времени он употребил совершенно
правильно, так как по-тюркски я говорил лучше него самого.
Вторым тюркоязычным иранцем, с которым мне пришлось
познакомиться, был молодой сотрудник Института политических и международных
исследований, историк по образованию Фируддин, мой
неразлучный спутник и переводчик. В первый же день он вдруг произнес: «Я хочу
сказать, что я не одобряю политики Азербайджанской республики в отношении
Карабаха и Армении».
- Это одно и то же, ответил я.
- Я знаю. И мое сердце болит за вас.
- Но ты же азербайджанец.
Я – иранец, родившийся в Урмии. В нашей семье говорят
на тюрки, но это ничего не значит. Я – иранец, предков которого заставили
поменять язык.
Надо сказать, что мои тюркоязычные друзья – иранцы
совершенно не использовали слова «азербайджанец» и «азербайджанский язык».
Только «тюрк» и «тюрки». И еще: говоря о государственном образовании за
пределами Ирана, они к слову «Азербайджан» обязательно прибавляли слово
«республика», тем самым подчеркивая его отличие от своего «АзАрбайджана».
Как тут было не вспомнить З. Буниятова, писавшего
после поездки в Иран в газете «Баку» (21 октября 1989): «...меня очень удивило,
что азербайджанцы на той стороне очень равнодушно относятся к нашей борьбе,
связанной с Нагорным Карабахом. О многих вопросах они вообще не имеют
понятия... Еще раз почувствовал, что единство языка — это еще не значит
единства народа».
Буниятов, даже раздосадованный провалившейся
агитационной экспедицией, был бы не Буниятовым, если
бы не соврал: конгломерат тюркских племен Азербайджанской республики никогда не
составлял с азАрбайджанцами Ирана единого народа.
Другой тюркоязычный сотрудник того же Института – Мохаммад – выразился о тюрках Азербайджанской республики
очень жестко: «Они намарды (подлые, бесчеловечные)».
Вначале мне показалось, что он пытается угодить гостю, но правда оказалась
гораздо горше.
Истоки поистине лютой ненависти Мохаммада к тюркам
Азербайджанской республики лежали в сороковых годах прошлого века, когда
Советский Союз попытался, под «шумок» Мировой войны аннексировать северные
провинции Ирана. Оккупировав огромные территории Ирана, Сталин командировал
туда большой отряд коммунистических агитаторов из АзССР. То, что они творили
там, можно сравнить лишь с оккупацией фашистами, например, Белоруссии. Мохаммад рассказывал, что дядя вывез его в безопасное
место, на юг страны. «По радио каждые два часа передавали новые списки
расстрелянных и пропавших без вести. Тюрки Азербайджанской республики
насиловали наших женщин и девушек, грабили наши дома, арестовывали наших
мужчин, не желавших примириться с новыми порядками. Мой отец также был
расстрелян, а мать мы так и не нашли». В глазах уже немолодого человека
блестели слезы. «Они намарды», - то и дело повторял
он. Я ему рассказал о геноциде армян в Сумгаите, о страшном злодеянии
азербайджанской военщины в Мараге,
Храморте, Фарухе, о бомбардировках
переполненного беженцами Степанакерта. Он только повторял «Они намарды», словно язык его не знал других бранных слов.
А в самом Иране бушевали предвыборные страсти. Кстати, к лобовому стеклу машины
Абдуллы Хусейна был прикреплен портрет основного кандидата в президенты от
реформаторов – Мирхоссейна Мусави.
«Это потому, что он тюрк?» - спросил я его. Абдулла
Хусейн непонимающе посмотрел на меня: «Он был премьером при Имаме Хомейни». А
вот Фируддин твердо решил голосовать за действующего
президента – Махмуда Ахмадинеджада.
На мой провокационный вопрос, почему он, тюрк, не
будет голосовать за Мусави, Фируддин
ответил: «Какое имеет значение, на каком языке говорят дома наши политики. Мне
нравится политика Ахмадинеджада, нравится то, как он
укрепляет нашу страну, я приветствую его политику опеки палестинцев. Я буду
голосовать за Ахмадинеджада».
- Но ведь тюрк Мусави,
будучи президентом, будет защищать не только палестинцев, но и твоих
соотечественников в Азербайджанской республике. Разве плохо будет, если и
духовным лидером, и президентом Ирана будут азербайджанцы? Я продолжал
провоцировать Фируддина.
- Мои соотечественники живут в Иране. Духовным лидером, вождем Ирана является
аятолла Сейед Али Хаменеи.
Он не тюрк, а духовный вождь Ирана. Был бы он парсом,
мазандаранцем, арабом или беллуджем,
я бы так же преклонялся перед его мудростью и святостью. Он – носитель духа
Имама Хомейни. Для нас, иранцев, не имеет никакого значения язык семьи наших
граждан.
- Фируддин, но ведь Азербайджанская республика стремится
помочь вам, присоединить к себе…
- Если хотят, пусть присоединяются. Иран в двадцать раз больше Азербайджанской
республики. Пусть обратятся с просьбой, а мы подумаем.
- Но ведь вы – один народ… Они называют вас азербайджанцами.
- Мы – иранцы. И тюрки, и парсы, и талыши, и белуджи,
и луры… И никому не
позволено пытаться внести разлад в нашем государстве.
За
все время пребывания в Иране у меня случился лишь один конфликт… с пакистанцем
по имени Акрам Заки, руководителем пакистанской
организации Human Rights.
Кроме того, в его визитной карточке указано еще девять его бывших и нынешних
должностей (министр, посол и т.д.). В перерыве заседания он подошел ко мне и
поинтересовался, почему на конференции нет приглашенных
из Азербайджана. Улыбнувшись, я отшутился: возможно, организаторы не желали,
чтобы мы здесь поднимали проблему Арцаха.
-
Тогда надо было пригласить только из Азербайджана, неожиданно посерьезнев,
ответил он.
- Эти проблемы решаются не мной. Я – гость, и благодарен хозяевам за
приглашение.
- Это неправильно. Азербайджан – мусульманское государство, и именно их в
первую очередь следовало пригласить.
- Повторяю, я не приглашающий, а приглашенный. Все ваши претензии вы можете
адресовать организаторам.
Наш спор начинал принимать нежелательное развитие: агрессивно настроенный
бывший и.о. министра иностранных дел Пакистана явно искал скандала. В это время
к нам подошел один из тюркоязычных руководителей
Института политических и международных исследований (к сожалению, не догадался
спросить его фамилию):
- Господин Заки, господин Мелик-Шахназарян
– наш уважаемый гость, и мы не позволим неподобающего к нему отношения
(холодных слов).
- Я тоже гость, отвечал Заки.
- Вот именно – последовал холодный ответ – и я бы попросил Вас держать себя в
рамках, приличествующих гостю.
Заки ретировался, а мой заступник, перешедши на
тюрки, обратился ко мне: «Если вдруг со стороны других гостей будут еще
подобные выпады, обращайтесь, пожалуйста, к нам». Я ответил, что способен сам
за себя постоять, но, тем не менее, благодарен за предложение. Однако больше
никаких эксцессов в Иране у меня не было.
Зато было много интересных и в чем-то показательных встреч с тюрками Ирана, об
одной из которых хочется рассказать подробно. В музее Парсиана,
известного американского художника иранского происхождения, юная девушка-гид
рассказывала мне что-то на фарси. Я не понимал ее, а Фируддин,
увлекшись картинами, забрел в другие залы. Тогда я спросил: «Вы говорите на
тюрки?». Она обрадовано затараторила: «Да, я говорю на
тюрки, у нас дома говорят на тюрки».
- Так вы – азербайджанка?
В ответ, уже знакомый непонимающий взгляд.
- Я – иранка.
- Ну да. Иранка азербайджанского происхождения. - Я продолжал баловаться.
- Иранка иранского происхождения.
- А может, вы боитесь признаться в том, что вы – азербайджанка. Ведь в Иране
вас третируют, обижают, лишают работы…
- Кто? - Девушка растерянно смотрела на меня, - Зачем?
- Извините, я неудачно пошутил.
Дальше началась самая настоящая фантасмагория. Теперь в наступление перешла
она:
- Вы – тюрк из Азербайджанской республики?
- Да. И мы знаем, что нашим соотечественникам в Иране живется плохо.
- А кто здесь, в Иране, ваши соотечественники?
- Вы.
-Я? - В голосе девушки удобно совместились возмущение с удивлением.
- Ну да. Вы. И все иранские тюрки.
- Мои соотечественники живут в Иране! Я – иранка. Не моя вина, и не вина моих
предков, что нас заставили говорить на тюрки. И сделали это ваши предки
(кажется, она готова была наброситься на меня). Езжайте к себе, и не думайте о
нас. Мы у себя на родине.
Честное слово, я готов был поцеловать ее в светлый лоб.
- Извините меня, ханум, я не тюрк
из Азербайджанской республики. Я – армянин. Приехал из Еревана. Просто неудачно
пошутил. Но я не очень виноват. Так пишут в газетах Азербайджана.
- В газетах такого не могут написать, это – неправда. Вы опять шутите, но это –
неудачная шутка.
- Да нет, честное слово, пишут. Вот, например, газета «Айна»
(«Зеркало») писала…
- У нас нет газеты «Айна».
- Да не у вас, а в Азербайджане.
- В Азербайджанской республике?
- Да.
- Почему же вы говорите в АзАрбайджане? И какое мы
имеем отношение к Азербайджанской республике?
Путаница, созданная стамбульскими и бакинскими пантюркистами в 1918 году, еще некоторое время мешала
нашему взаимопониманию в году 2009-ом. Вскоре появился Фируддин, внесший в наш разговор окончательную ясность:
«Господин Левон – гость из Армении, который начитался газет Азербайджанской
республики, и теперь проверяет почерпнутые оттуда сведения».
Конечно, не все тюрки Исламской Республики Иран лояльны к своему государству.
Однако можно с абсолютной уверенностью сказать, что подавляющее большинство тюркоязычного населения Ирана являются истинными патриотами
своего государства.
Очень важна и этническая память иранцев о событиях сороковых годов прошлого
века. Тогда, напомню, в оккупированные советской армией регионы Ирана были
«командированы» свыше 12 тысяч партийных работников из Азербайджанской ССР,
задачей которых было убедить тюркоязычных жителей и
курдов Ирана в «преимуществах» советского строя. Однако дорвавшиеся до
неожиданной и практически абсолютной власти «соотечественники» из
Азербайджанской ССР оставили по себе самые тяжелые и горестные воспоминания.
Официальная советская пропаганда впоследствии упоминала «лишь» о двухстах
погибших мирных жителях при вторжении в Иран. Возможно, эта цифра близка к
реальности, ибо реального сопротивления при вторжении не было, но она затем,
уже в годы оккупации, увеличилась в сотни раз. Во всяком случае, мои новые
иранские друзья, в том числе и историки, утверждали, что в годы оккупации
погибли и пропали без вести не менее сорока тысяч человек.
Тем не менее. В Иране живут не только иранцы (персы), некогда вынужденные
перейти на тюрки. В стране живут (по большей части в деревнях) и представители
истинно тюркских кочевых племен: афшары, шахсевены, карапапахи, бахарлы и другие. Их немного, их политическое значение
близко к нулю, но, ложка дегтя способна испортить бочку меда. Именно из их
среды набирает себе сторонников печально известный провокатор и предатель Ирана
Чахрегани.
Тюркские племена инфильтрировались в северные региона Ирана с середины ХII века. До этого вся территория современного Ирана была
исключительно ираноязычным. Заняв богатые пастбища,
тюрки перекрыли дороги и пространства между населенными пунктами севера Ирана.
В результате этой экспансии к середине ХVI века север
Ирана в основном становится тюркоязычным, сохранив
при этом свое историческое название – Атурпатакан (арабск. - Азарбайджан). Однако до сего дня этническая самоидентификация
большинства населения (особенно городского) этого региона – иранская.
На этом фоне бесконечно грязными кажутся потуги пропагандистов Азербайджанской
республики представить тюркоязычное население
Исламской Республики Иран как дискриминируемое этническое меньшинство. Уже не
говоря о том, что духовным лидером и вождем Ирана ныне является тюркоязычный аятолла Али Сейед Хаменеи, напомним, что тюркоязычные
жители Ирана неизменно занимали высокие государственные должности. Тот же Мирхоссейн Мусави, например,
являлся министром иностранных дел, а затем и премьер-министром Ирана во время
Имама Хомейни. Тюркоязычным иранцем являлись
президент Ирана Рафсанджани, министр иностранных дел Велаяти и другие. Если учесть, что работали они при аятолле
Хаменеи, то станет понятно, что в Иране на
государственные должности выбираются и назначаются люди без учета их языковых
данных. Достаточно напомнить, что в годы Карабахской войны и духовным лидером и
президентом Ирана одновременно были тюркоязычные Сейед Али Хаменеи, и Али Акбар Хашеми-Рафсанджани. В эти годы, как известно, Иран проводил
весьма выверенную внешнюю политику, направленную на достижение мира в нашем
регионе. Интересно также, что нынешний президент Ирана Махмуд
Ахмадинеджад, первую свою каденцию выиграл у Рафсанджани не только во всем Иране, но и в тюркоязычных регионах страны (к сожалению, результаты
последних выборов президента Ирана, на которых, судя по предварительным данным,
вновь победил Махмуд Ахмадинеджад,
по отдельным регионам государства еще не опубликованы). Приведенные факты
свидетельствуют об одном: в Иране, несмотря на потуги Азербайджанской
республики (откровенные) и Турции (замаскированные), отсутствует понятие
«дискриминируемое национальное меньшинство». Более того, там отсутствует само
понятие «этническое меньшинство». Это обстоятельство является важнейшим
составляющим внутренней стабильности государства с многотысячелетней историей.
Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН,
информационно-аналитический
портал «Восканапат» |
