Текущий этап карабахского урегулирования отмечен неким
интеллектуальным тупиком. Очевидно,
что искусственные попытки международных посредников в лице сопредседателей
Минской группы ОБСЕ оживить процесс урегулирования предложением некоего
модифицированного варианта мадридских принципов носят характер интеллектуальной
потуги с дипломатической улыбкой на лице. Посредникам необходимо предложить
что-то “новое”, хотя этого нового по определению не может быть, если речь идёт
о преданных огласке в июле
этого года мадридских принципах карабахского урегулирования.
Смена двух ключевых сопредседателей в Минской группе ОБСЕ
может свидетельствовать об одном из главных моментов: Россия и США готовы к очередному пролонгированию посреднической
активности для отодвигания времени принятия неких принципиальных решений между
Арменией и Азербайджаном.
То, что этому способствовало важное стечение
обстоятельств в двусторонних американо-российских отношениях, развитие ситуации
с энергетическими проектами в Евразии, нарастающая индифферентность
Европейского Союза ко всему, что связано с Южным Кавказом под углом зрения
проекта “Восточное партнёрство” и другое, представляется вполне объективным. Но за этим общим фоном скрывается некое
рациональное зерно, обосновывающее невозможность принятия на нынешнем этапе каких-либо
мирных договорённостей между всеми сторонами карабахского конфликта. Для этого
рационального зерна усилевшееся недопонимание между сильными мира сего является
только фоном.
Завышенные ожидания от американо-российского саммита на
высшем уровне в Москве и последовавшей за ним встречи президентов Армении и
Азербайджана в столице России разбились об очень простую, но так принципиально
незамечаемую многими реальность вокруг карабахского урегулирования. Армения сказала, что мадридские принципы для неё
не более, чем основа для продолжения процесса урегулирования. После этого не
столь важно вести по сути бесплодную полемику о плюсах и минусах для нас и для
них опубликованных мадридских принципов. Также не важно как-то оперативно
реагировать на новые предложения со стороны сопредседателей Минской группы
ОБСЕ. Важно понимать и
быть адекватно готовыми к тому, что в Москве и Вашингтоне окончательно осознано,
что карабахский конфликт не имеет эффективно долгосрочного решения на основе
мадридских принципов и вообще на нынешнем этапе абсолютно не просматриваются
пути взаимоустраивающего все стороны политического решения конфликта.
Что есть рациональное зерно, та основа в этой ситуации, реальность,
представшая в своём незаменимом ключе, от которой придётся “плясать” дальше
всем акторам? Это линия прекращения
огня в зоне карабахского конфликта, которая чем дальше, тем больше будет
рассматриваться всеми, как не просто линия, зафиксировавшая прекращение огня на
местности, а как фактическая граница Нагорно-Карабахской Республики.
Откуда такой оптимизм?
Линия прекращения огня в зоне карабахского конфликта, не
просто просуществовавшая как реальность в течении более 15 лет, а ставшая
главным фактором удержания конфликта на расстоянии от его интенсивного военного
размораживания и тем самым внёсшая свой решающий вклад в обеспечении баланса
сил в регионе, - это то рациональное и объективное, что осталось после схода со
сцены всего иррационального и субъективного в процессе урегулирования.
Пришло время сказать то, о чём многие или стеснялись
сказать, или не решались этого сделать по разным причинам: достойной гарантией безопасности своего народа Нагорно-Карабахская
Республика считает фактически сложившиеся границы между ней и Азербайджанской
Республикой по линии прекращения огня на момент подписания в мае 1994 года
между всеми сторонами конфликта соглашения о перемирии. Соответственно, своими государственными границами
с Азербайджаном НКР считает границы по линии прекращения огня, что и станет
новой основой для новых переговоров между Баку и Степанакертом, в том числе и о
решении двусторонних территориальных проблем. Место для политического диалога
по территориальной тематике останется хотя бы с учётом того, что Азербайджан
продолжает контролировать территорию Шаумяновского района и части территорий Мартакертского
и Мартунинского районов Нагорного Карабаха.
Возможное после этого вступление Азербайджана “на тропу”
войны поставит бакинский режим перед ещё более трудными задачами. Говорят, что Азербайджан и так может
претендовать на пять районов сразу и два района после некоего промежутка
времени. Зачем тогда ему рисковать и брать силой то, что и так предполагается
ему по мадридским принципам. Да, но при этом никто в Баку не сомневается, что
разменом за то, что тебе дадут “даром” станет международное признание НКР в
границах бывшей Нагорно-Карабахской автономной области в составе
Азербайджанской ССР. Бакинский режим во главе с И. Алиевым не следует рассматривать
только с рациональных позиций предугадывания его возможных действий в
карабахском вопросе. Всегда остаётся место для иррациональных ожиданий с
бакинского направления, что может выразиться в не получении согласия со стороны
Турции на инициирование военных действий и желание по внутриполитическим целям
и при личной амбициозности взять силой то, что тебе обещают, но не могут дать.
Это, как взять один стаканчик щербета и насладиться больше тем чувством что ты
взял его своими силами, а не самим вкусом этой субстанции, и потом долго и
нудно указывать азербайджанскому обывателю, что взятый самостоятельно станчик
щербета слаще всех обещанных заморских сладостей. При этом есть большие шансы
остаться у власти ещё более окрепшим и амбициозным в глазах своего избирателя,
чем быть низвергнутым по случаю “сдачи Карабаха армянам”.
Само принятие решения в этом случае носит для бакинского
режима абсолютно дихотомичный характер. Здесь будет только две дороги для И. Алиева и его семьи:
или “в ЗАГС” или “к прокурору”.
Если учитывать предшествующий опыт текущих
межгосударственных конфликтов в контексте проведения параллелей с карабахским
конфликтом по части установившейся в зоне последнего линии прекращения огня, то
напрашивается следующий вывод. На
первом этапе линии прекращения огня всегда рассматривались в категориях
функционально необходимого элемента фиксации перемирия, далее осознавалась их объективная
и незаменимая ценность на предмет поддержания военно-политического баланса в
зоне конфликта и вокруг него, после чего следовал этап легитимизации этой линии
на предмет обоснования её характера в качестве де-факто политической границы
между сторонами конфликта, требующей де-юре закрепления.
Известно, что в арабо-израильском конфликте не было бы
“зелённой линии” 1949 года в том значении, какое ей придаётся сейчас, если бы
не было Шестидневной войны 1967 года. Параллели с карабахским конфликтом в этом случае возможны, но констатация
того факта, что для фиксации линии прекращения огня 1994 года в качестве
государственной границы “не хватает” нового вооружённого конфликта в зоне
конфликта будет весьма поверхностной, хотя и резонной. История
межгосударственных конфликтов в военно-политическом разрезе никогда не
повторялась с точностью до хотя бы неполной схожести. Если от 1949 до 1967
годов прошло 18 лет, то не стоит ожидать как весьма вероятный факт, что в 2012
году будет карабахская война-2. Вероятность есть, но она возможно воплотиться раньше или позже.
К концу июля 1949 года Израиль заключил со всеми соседними странами мирные
соглашения, в соответствии с которыми еврейское государство значительно
увеличило свою территорию (почти на 50%), установив
контроль над Западным Иерусалимом. Палестинское государство так и не стало
реальностью, при этом основные территории, отводившиеся под его создание
резолюцией 181 Генеральной Ассамблеи ООН
- сектор Газа и Западный берег реки Иордан (территории Иудеи и Самарии),
- оказались под контролем Египта и Иордании соответственно.
Логическим продолжением соглашений о прекращении огня в соответствии с
международной практикой урегулирования конфликтов должны были стать
двусторонние переговоры между Израилем и его арабскими соседями, в ходе которых
могли быть разрешены взаимные территориальные и иные претензии сторон. Именно с этим были связаны ожидания израильского руководства,
которое, с одной стороны, надеялось закрепить сложившуюся военно-политическую
реальность международно-правовым актом, а с другой - окончательно урегулировать
едва ли не самый болезненный, территориальный вопрос при помощи прямых
переговоров. Именно поэтому Израиль рассматривал границы, сложившиеся на момент
прекращения огня, не как окончательные, а как основу для будущих переговоров,
которые приведут к заключению мирных договоров с соседними государствами. В
израильском истеблишменте того периода доминировало представление о том, что
лишь полноценный мирный договор может гарантировать мирное существование
Израиля в безопасных границах. Показателен в этой связи параграф 5(2)
соглашения о прекращении огня между Израилем и Египтом, который послужил
образцом для заключения аналогичных соглашений с остальными участниками
конфликта: “Линия прекращения огня
ни в коем отношении не рассматривается как политическая или территориальная
граница и проводится без ущерба для прав, претензий и позиций какой-либо из
сторон в том, что касается окончательного урегулирования палестинского вопроса”.
Понадобилось некоторое время, прежде чем израильское руководство осознало
тот факт, что арабская сторона не разделяет его ожиданий относительно
окончательного урегулирования. Переоценка послевоенных
соглашений израильской стороной выразилась в смещении акцента с временного и
военного характера соглашений и закреплённых в нём границ к политическому
характеру этих документов, юридически оформляющих новую геостратегическую
реальность. Министр иностранных дел Израиля того периода Моше Шарет так
определил этот новый подход: “Мы
подписали соглашения о прекращении огня со всеми граничащими с нами странами и
тем самым достигли определенного, достаточно серьезного подтверждения нашего
территориального статуса. Не будь этих соглашений, наш контроль над
территориями, которые мы освободили и на которых укрепились, был бы основан
лишь на одном - на балансе вооруженных сил… После подписания соглашений о
прекращении огня наша территориальная целостность покоится не только на балансе
вооруженных сил, но и в первую очередь на договоренностях, обязывающих наших
противников уважать линии прекращения огня и предотвращающих всякую возможность
нападения с их стороны, если только они не захотят нарушить международные
обязательства, которые они на себя приняли не только перед нами, но и перед ООН
и Советом Безопасности… Подписанные нами соглашения о прекращении огня
представляют собой нечто гораздо большее, чем собственно договоры о прекращении
огня. Фактически в них определены государственные границы Израиля, территория,
над которой Израиль имеет не только военный контроль, но и полноценный
государственный суверенитет”. Позднее территориальное статус-кво, возникшее в
результате первой арабо-израильской войны и закрепленное соглашениями о прекращении
огня, стало известно как “зелёная черта»”. Если отвлечься от того исторического
факта, что “зеленая черта” перестала существовать в 1967 г., когда ей на смену
пришли совсем другие границы, и попытаться проанализировать израильские реалии
последних тридцати лет, то станет очевидно, что граница 1949 г. осталась в
силе, несмотря на отсутствие демаркационных линий. Эта граница, не имевшая
статуса международной, а лишь статус границы военного времени (линия
прекращения огня), просуществовала всего 18 лет, но её отпечаток на карте
Ближнего Востока, существующий в сознании израильтян и их соседей, остаётся
по-прежнему ярким. (О.А. Зайцева,
Возвращение «зеленой черты»? К вопросу об определении границ государства
Израиль // Институт Ближнего Востока, 01.11.2005).
Опыт аргументации Израиля важен, но его попытки
обосновать претензии на территории в промежутке 1949-1967 годов и после 1967
года, конечно же не могут идти ни в какое сравнение, с международно-правовой
точки зрения, с аргументационной базой армянской стороны. Как минимум, там было консенсусное решение
международного сообщества в лице ООН о создании двух государств на территории
бывшей подмандатной Палестины. В сути же карабахского конфликта лежит распад
СССР и агрессивное неприятие, начиная с 1991 и по сегодняшний день,
Азербайджаном того факта, что на территории одной из бывших союзных республик
СССР образовались два государства, имеющие равную возможность быть суверенными
образованиями в своих фактических границах – Азербайджанская Республика и
Нагорно-Карабахская Республика.
Степан Тер-Мелконян
Земляческое объединение “Трабзон-Ардвин-Батум” |
