Минул
ровно год после трехдневной войны на Кавказе. Если о причинах этого
трагического события можно рассуждать, то последствия налицо – Грузия потеряла
надежду на восстановление контроля над Абхазией и Южной Осетией. Россия же
расширила границы влияния на Кавказе, отгородила свой Северный Кавказ буферной
зоной, дислоцировав на бывшей грузинской территории две военные базы, расширила
свое Черноморское побережье, подготовив тем самым возможный новый плацдарм для размещения изгоняемого из Крыма Черноморского флота.
Что
касается Грузии, то, потерпев поражение в войне, она не смирилась с потерей
своих регионов. Наращивая политический и военный диалог с Западом, грузинское
руководство будет стараться взять исторический реванш. Проблемы Грузии
приобрели серьезное международное значение, отражая в реальности масштабы
глобальной конкуренции между Россией и США, а также вес и позицию Европы в этой
борьбе. Очевидно также, что в итоге военных действий в августе прошлого года
серьезным образом изменился весь региональный ландшафт. Сегодня налицо
инициативная роль Турции в кавказских вопросах, стремление США активизацией
усилий в урегулировании карабахского конфликта и армяно-турецких отношений не
упустить из зоны своего влияния Азербайджан и Армению, а также старание России
обеспечить тыловую поддержку Баку.
Таким
образом, нагорно-карабахская проблема после августа прошлого года оказалась в
эпицентре региональной конкуренции, поскольку в зависимости от того или иного
исхода этого процесса станут очевидны и итоги августовской войны — уже не в
локальном, а в более широком, региональном аспекте.
За
истекший период произошло беспрецедентное изменение общей атмосферы
переговорного процесса по урегулированию карабахской проблемы. Во-первых,
длящиеся более десяти лет конфиденциальные переговоры (некоторые источники
вполне компетентно заявляют, что процесс урегулирования карабахского конфликта
– самый закрытый политико-дипломатический процесс в мире) вдруг
почти полностью были раскрыты. Само это событие способствовало резкому
накалу страстей и смелости прогнозов. Второе, чудесным образом сдвинулся с
мертвой точки процесс нормализации армяно-турецких отношений, который, вне
всякого сомнения, являлся и продолжает оставаться ключевым элементом,
обеспечивающим ущербную статичность региональной ситуации.
Вывод
о том, что не существует армяно-азербайджанского конфликта, а есть лишь
армяно-тюркский конфликт, подтверждается одним простым доводом — сами
азербайджанцы идентифицируют себя с турками, возводя тезис «один народ, два
государства» в ранг национальной идеологической аксиомы. Осознавая, что без
снятия напряженности в армяно-турецких отношениях разморозить
нагорно-карабахский конфликт невозможно, международные посредники идут на это.
Но это, может быть, и благое решение, наталкивается на острейшее сопротивление
Азербайджана, поскольку здесь констатируют провал единой тюркской линии против
Армении и армян, нарушение аксиоматической догмы об «одном народе и двух государствах».
И именно исходя из этого президент Азербайджана Ильхам
Алиев идет на жесткий демарш, противясь тем самым попыткам Турции договориться
с Арменией без учета интересов Баку, как и демонстративный диалог с Россией,
серьезнейшим образом затрудняющий и без того хилый армяно-турецкий переговорный
процесс.
Однако
это лишь промежуточные последствия попытки разморозки
карабахской проблемы, перехода к практическим шагам по его урегулированию. Что
касается долгосрочных последствий, то прогнозировать их сегодня просто
невозможно. Они будут зависеть от развития десятков сценариев не только
региональной, но и международной политической повестки. Особенную и важную роль
в будущих процессах на Южном Кавказе еще может сыграть та же Грузия, но прежде
чем сделать это, она должна очнуться от нокдауна, определить свои ситуационные
и стратегические приоритеты, понять с кем, каким образом и в какие сроки возможно их достижение. Очевидно, грузинской
политической элите такая задача в среднесрочной перспективе не под силу, а потому
расчетом и планированием этой сложнейшей миссии должны будут заняться те же
США. Время, которое затратят американцы на выработку новой стратегии Грузии,
работает на Россию, Иран и Турцию.
Приоритет
военного присутствия в регионе, гарантирующего геополитические и экономические
интересы – базовая установка крупных мировых игроков в любом регионе, в том
числе и на Южном Кавказе. И именно поэтому одним из ключевых вопросов процесса
карабахского урегулирования является определение состава, статуса и численности
миротворческого контингента, который, согласно обнародованным Мадридским
принципам, будет обеспечивать проведение «миротворческой операции» в регионе.
Здесь
стоит обратиться к следующей не политической, а скорее философской проблеме.
Многонациональное государство в точности, как и многонациональная семья, не
может сосуществовать в условиях острейших противоречий религиозного,
территориального, исторического характера. Развод в таких семьях неизбежен. Для
примирения двух народов, некогда составлявших основу многонационального
государства, необходимы исторические усилия идеологического, духовного,
гуманитарного и экономического характера. Примирить два народа силой оружия
невозможно, как и восстановить брак двух людей с помощью вооруженного соседа.
Все что можно сделать в такой ситуации, это взять под защиту одну из
«примиряющихся сторон», которая заведомо слаба и может стать жертвой второй,
более сильной стороны. Именно поэтому российские миротворцы неприкрыто защищали
осетин и абхазов от грузин, а американцы — албанцев от сербов. Естественно, и
Россия, и США делали это с учетом своих собственных интересов.
Кто,
кого, от кого и ради чего будет защищать в Нагорном Карабахе? Этот вопрос,
пожалуй, сегодня волнует население НКР больше всего, особенно с учетом намерения
международных посредников способствовать возврату азербайджанцев в конфликтную
зону, ОСОБЕННО с учетом того, что ни на Балканах, ни на Кавказе международным
миротворцам все-таки не удалось удержать ситуацию, и она скатилась к войне.
Независимо от того, по чьей вине это произошло! И сегодня запад, чей
миротворческий опыт на Балканах включает бомбардировки Сараево фронтовой
авиацией, Россия – чей миротворческий опыт на Кавказе включает марш- бросок к
столице Грузии и уничтожение (может быть, и вынужденное) грузинского
военно-морского флота и объектов инфраструктуры, предлагают организовать такую
же миссию в Карабахе! А кто даст гарантии, что это не приведет к войне, даже
если она будет спровоцирована уже в новых условиях, после нарушения фактического
статус-кво, армянской, азербайджанской или карабахской сторонами?
Однако
особенность этой возможной войны, в эпицентре которой будут находиться
международные миротворцы, состоит в том, что, в отличие от Косово, Абхазии или
Южной Осетии, контингент в Карабахе не может быть представлен исключительно
одним из центров влияния, а поэтому по определению он не ограничится
единственной задачей — обеспечения безопасности карабахских армян. Уложить эту
задачу в конкретные геополитические интересы — будь-то России, будь-то Запада —
невозможно. В итоге зона борьбы за влияние может стать зоной совместной
миротворческой операции конкурирующих сил. Ожидать от смешанного контингента
конкурирующих стран координированных усилий по защите безопасности армянского
населения Нагорного Карабаха (а другого там нет) весьма рискованно. Более
вероятно международное закрепление разделительной линии, которая сегодня
оформлена в виде линии соприкосновения армянских и азербайджанских войск. Но
где именно будет проходить эта линия? И самое главное, кто может гарантировать,
что война нне начнется на следующий же день, после
того, как азербайджанцы придвинутся непосредственно к границе НКР? Не те же
силы, которые не смогли удержать мир на Балканах, Кавказе и других регионах
мира.
Американский
сопредседатель МГ ОБСЕ Мэтью Брайза совершенно прямо
и откровенно говорит о перспективе возврата под контроль Азербайджана сначала
пяти районов, составляющих пояс безопасности НКР, а затем – лет через пять –
двух других, наиболее важных с точки зрения геостратегического
расположения – Лачинского и Кельбаджарского
районов. В длительном переговорном марафоне это сенсационное откровение. При
этом сухопутный коридор между Арменией и Нагорным Карабахом, проходящий через Лачинский район, по идее посредников, должен быть сохранен.
Получается, что этот коридор будет пролегать через территорию Азербайджана.
Тогда очевидно, что и задача контроля безопасности этого коридора должна стать
задачей миротворческой операции. Не предполагает ли это не только физическую
защиту коридора, но и контроль за его использованием?
В каком режиме и кем он будет осуществляться?
Наличие
множества таких вопросов заставляет экспертов сомневаться в том, что
окончательное соглашение по механизмам разрешения карабахского конфликта может
быть подписано в ближайшие годы. Еще более важным является тот факт, что
карабахская сторона прямо и недвусмысленно заявила, что не признает
легитимность любого документа по урегулированию, если под ним не будет стоить
подпись представителя НКР. То есть присоединение официальной власти НКР (а не
армянской или азербайджанской общины — это подмена понятий) к переговорному
процессу – срочная и неизбежная цель посредников, если они действительно ведут
дело к урегулированию.
Складывается
впечатление, что позиционная борьба за право доминировать на Южном Кавказе, а
значит, предлагать и реализовывать различные инициативы в этом регионе,
продвигать свою политику и добиваться своих целей — единственное
обстоятельство, способствующее эскалации региональной ситуации. Ни отказ
армянской стороны от зоны безопасности, ни ввод туда многостороннего
миротворческого контингента, ни итоги референдума, которые не будут признаны
Азербайджаном, если пройдут честно, не могут работать на установление мира и
стабильности в регионе.
Ситуация
в Нагорном Карабахе зависла, она патовая. Почему? По
одной простой причине. И США, и Россия, и Европа – то есть все три силы,
втянутые в урегулирование проблемы, применяют в этом вопросе двойные стандарты.
Это, в свою очередь, неоднократно описанный и доказанный результат косовского
прецедента – США и ЕС, официально признавшие часть Сербии государством Косово,
и Россия, официально признавшая бывшие субъекты в составе Грузии государствами
Абхазия и Южная Осетия – все они исключают возможность признания Нагорного
Карабаха независимым государством, поскольку официально считают его частью
Азербайджана. Но и вместе с тем понимают, что вернуть его к этому статусу
невозможно мирным путем.
Промежуточный
вариант – временный статус НКР и охрана этого статуса всем миром – путь к
дестабилизации, созданию возможности для манипулирования интересами двух, трех,
четырех и более игроков, что повлечет не только взрыв ситуации в Карабахе, но и
окончательно обнажит всю хрупкость «посткосовской»
международной архитектуры.
|
