Питер
Балакян родился и вырос в Америке, в Нью-Джерси. Он –
армянин по происхождению и американец в третьем поколении. Питер – автор пяти
поэтических сборников и двух романов-бестселлеров. Начиная с середины
восьмидесятых годов его стихи включаются практически
во все антологии современной американской поэзии.
Творчество Питера Балакяна – и поэзия, и проза –
является бесспорным фактом, неотъемлемой частицей американской литературы.
Подчеркивать это приходится, поскольку не все здесь однозначно и просто. Дело в
том, что поэт смотрит на мир «армянскими глазами», воспринимает и оценивает
явления жизни своей «армянской меркой». Творчество Балакяна
в большой степени является продуктом его армянского сознания, армянского
мировосприятия. Здесь мы большую и безусловную роль отводим рассказам о
геноциде, которые стали чуть ли не главным, стержневым
аспектом духовной связи между будущим поэтом и его любимой бабушкой, их
«маленьким секретом», предметом общения и долгих, бесконечных бесед.
Это была тема, за которую так никогда и не решился взяться даже такой большой
мастер прозы, как Грант Матевосян. По этому поводу он в одной из бесед сказал
так: «Тема Геноцида - семиголовый дракон, из пасти
которого вырывается пламя и обжигает меня, не давая приблизиться к себе».
Тема Геноцида стала для Питера Балакяна вызовом, и он
этот вызов принял. И поведал о своей боли, о трагедии своей семьи и своего
народа всему миру.
Удивительно, что человек, родившийся и всю жизнь проживший в
одном из престижных районов Нью-Йорка, не стал поэтом-урбанистом, и вместо
этого писал о пустыне Дер-Зор, создавал
фантасмагорические образы человеческих страданий, с поистине натуралистическими
подробностями описывал, как бабушка готовит суп из ягненка, строит поэтические
образы из этнографического, причем абсолютно точного в малейших деталях,
«стройматериала».
Питер Балакян говорит: «Мое путешествие в качестве
поэта привело меня к моему армянскому прошлому, в особенности к опыту геноцида,
пережитому нашей семьей». Он говорит о памяти как о созидательной силе,
возводит чувство личной ответственности за все, что происходит в мире, в ранг
философской категории. Он отчетливо осознает, что имеет дело с незажившей
раной, со всенародным горем (вспомним Туманяна: «Армянское горе – безбрежное море») и отмечает: «Как
писатель я имею дело с травмой, памятью, геноцидом». Непризнание геноцида
страной-виновницей усугубляет боль. Геноцид в его восприятии – это померкшее
солнце, сумерки века, крах человеческой цивилизации, духовный конец света. Мир
сошел с рельсов, люди потеряли чувство исторической перспективы, непрерывность
развития и связь времен оказались грубо нарушенными. «В пяти моих поэтических
сборниках, - продолжает поэт, - есть немало стихов, одушевленных ощущением
истории — в особенности, унаследованной травмой геноцида армян».
Тема геноцида, осмысления исторической трагедии своего народа стала стержнем,
сквозной темой его творчества. Достоверным описанием поэтической,
психологической ситуации, исповедальной искренностью, доверительной интонацией
повествования, всей структурой, построением фразы, талантливым художественным
воспроизведением услышанных в детстве и ранней юности жизненных историй он
возводит их в ранг общечеловеческой беды, трагедии, делает читателя их
соучастником и заставляет сопереживать, сочувствовать, ощущать свою личную
ответственность за произошедшее. То, что прежде
казалось далеким и чужим, становится близким и своим, родным. Можно сказать,
что Питеру Балакяну удается разбудить, растревожить
даже в равнодушных людях «ген неравнодушия», природного человеколоюбия,
вызвать в них устойчивую аллергию, неприятие жестокости и несправедливости. Его
поэзия - вызов, брошенный безликому равнодушию.
И все-таки, как бы ни был силен «зов крови», он не в состоянии пересилить,
перечеркнуть американский взгляд на мир, американский способ мышления. Это
создает определенные сложности с типологизацией
поэта, определением его «статуса», принадлежности к той или иной национальной
традиции и культуры. То, что главной темой, лейтмотивом,
делом всей жизни для Питера Балакяна стала история
его семьи, пережившей геноцид, история Армении и армянского народа, еще не
позволяет нам причислять его к армянским писателям или считать его произведения
фактом армянской литературы - хотя бы потому, что он пишет на английской языке
и питательной средой для его творчества являются поэтические традиции Уитмена,
Эмили Дикинсон, Теодора Ретке,
Карла Сендберга, Эзры Паунда, Алена Гинзберга. Он
родился и всю свою жизнь провел на американской земле, его менталитет и
мировоззрение насквозь пропитаны «духовным
американизмом». Пользуясь выражением Уильяма Карлоса Уильямса, Питер Балакян имел все основания считать язык своего творчества,
и в особенности поэзии, «американской речью».
Питер Балакян выработал свой собственный,
проникновенный, неповторимый и неподражаемый, уникальный стиль,
описательно-повествовательную манеру письма. Это поэт с ярко выраженным
индивидуальным голосом, с личностным видением мира, и американские литературные
критики имеют достаточно оснований, чтобы причислять его к категории так называемых
«поэтов-одиночек». Ему претит любое проявление словесного изыска и поэтической
«пиротехники».
Питер Балакян внес в поэтику американской литературы,
богатой и даже в определенном смысле страдающей от избытка фактографических
подробностей и реалий, исторический контекст, категорию временного
пространства. Он фактически вывел американскую поэзию из состояния культурной
обособленности, замкнутости, а еще точнее, герметичности.
Поэзия Питера Балакяна сама по себе достаточно
сложна, хотя он вовсе не стремится к сложности восприятия, не идет по дороге
усложнения своих стихов, их образной системы, выразительных средств. В ряде
случаев – там, где это действительно необходимо, он прибегает к созданию новых
импровизационных форм.
Армянская литературная критика считает Питера Балакяна
англоязычным армянским писателем, находя типологическую параллель с Вильямом Сарояном, Левоном-Завеном Сюрмеляном, Майклом Арленом-младшим...
В эту же «обойму» включаются Дайана Тер-Ованесян, Алисия Киракосян, Сона Ван...
Действительно, многое роднит Питера Балакяна с
другими зарубежными армянскими писателями, он также является полноправным
представителем литературы армянского зарубежья. Тем не менее, мы считаем
правильным характеризовать его как американского
писателя армянского происхождения. Называть его армянским писателем, на наш
взгляд, неверно – хотя бы уже потому, что поэзия Балакяна,
что бы мы ни говорили, определенно чужда и непонятна сегодняшнему, пусть даже «глобализованному», армянскому читателю.
В определенном смысле Питер Балакян
– «свой среди чужих и чужой среди своих», его поэзия, в силу своих стилевых и
интонационных особенностей не укладывается в привычные рамки традиционной
американской поэзии, но еще меньше укладывается она в рамки наших представлений
и сложна для нашего восприятия. Даже его стихи о
до боли знакомом каждому армянину геноциде говорят уму
и сердцу американского читателя больше, чем неамериканского, в том числе и
армянского читателя. Думается, ближе к истине американские критики, относящие
Питера Балакяна к так называемым «поэтам с акцентом».
Питер Балакян занимает в современной американской
литературе свою вполне определенную «нишу» – как писатель, вышедший из геноцида
и обреченный писать о геноциде.
"Армяне Сегодня"
|
