Как
осень 2008г. была политически насыщена обсуждениями по поводу армяно-турецкого
диалога, так и в 2009г. доминирующей темой в сфере внешних отношений Армении
стали события, происходящие вокруг армяно-турецких отношений.
Общественно-политические
обсуждения, подходы, связанные с этими событиями исторического значения, не
лишены иррациональных, эмоциональных оценок. Однако связывающее армян и турок
общее историческое прошлое, на основе которого теперь они пытаются наладить
двусторонние отношения, диалог однозначно и объективно предполагают оценки,
предположения, комментарии в иррациональной или субъективной «плоскости».
Турция
продолжает проводить по отношению к Армении враждебную политику. Тактика и
стратегия такой политики наиболее энергично проводятся только со стороны одного
государства – Турции. Естественно, есть несоответствие и в информационном поле,
и в психологическом, и в идеологическом поле двух стран, ведущих переговоров.
Получается, что факт активизации армяно-турецкого диалога является
обстоятельством, которое подталкивает к более активному проведению в Турции
пропаганды, создающей образ «армянина-врага», даже если это делается не на
уровне властей (хотя за это время премьер-министр Эрдоган
не перестал называть армян «оккупантами», что обусловлено Карабахской
проблемой). Разнообразными провокационными и лживыми средствами и СМИ, и
государственные, властные круги создают различные поводы и используют
дезинформацию для национальной пропаганды, стержнем которой является
враждебность по отношению к армянам (как и к другим христианским государствам).
Вот свежий пример: «По инициативе управления национального образования Стамбула
подготовлены книги и CD-ролики, где наряду с Арменией и Нагорным Карабахом Киркук, Мосул, Эрбиль, Батуми, Нахиджеван и Кипр
помещены на карте Турции» [1].
Между
тем, в Армении такая целенаправленная агитация не проводится, более того, в
Армении сеют толерантность к туркам. На организованных общественных дискуссиях
по урегулированию армяно-турецких отношений «обещанный» акцент должен был быть
сделан на парафированных 31 августа в Женеве протоколах. Однако массовые
дискуссии (в областях были организованы «общинные обсуждения») не случайно
представлялись как дебаты по поводу необходимости открытия армяно-турецкой
границы. Естественно, рядовой гражданин рассматривал ход обсуждений как борьбу
или нетерпимость между сторонниками открытия границы и защитниками идеи держать
границу «на замке». Цель подобной тактики властей – искусственно препятствовать
предоставлению обществу информации, избегать акцентировать национальный аспект
отношений. Дискуссии по поводу открытия границы содержат в
себе в большей степени социальный фактор, поскольку в результате пятидневной
русско-грузинской войны 2008г. экономически пострадавшее армянское общество на
собственной шкуре почувствовало тяжесть закрытых дорог, и вариант с Турцией
стал возможной альтернативой и поводом для того, чтобы относительно рационально
настроиться на визит Гюля и идею открытия границ.
Используя этот факт, власти направляли и направляют общественные по линии
«открытия границы». Но даже в этом случае реакции в обществе неоднозначные, так же как и неоднозначно кажущееся «воодушевление».
Исторические
корни создания образа врага имеют различные объективные и субъективные мотивы и
находятся в разных плоскостях у армян и турок. В начале века действия турок,
направленные на уничтожение армян, многое изменили в национальном самосознании.
На протяжении лет армяне жили с комплексом жертвы и с психологическим
осознанием утраты – утраты человеческих, экономических, социальных связей и
утраты родины. Появившиеся и обосновавшиеся в разных странах армяне-беженцы
переживали тяжелые душевные испытания, обусловленные комплексом жертвы,
испытывали напряжение и психологический прессинг. Все еще есть больше поводов
для обострения глубоких чувств, нежели для их «угасания».
В
современном турецком обществе ненависть к армянам проникла в самые разные слои
общества, где представляют яркий образ врага в состязании «кто наиболее ярый
шовинист». В какой-то мере мифом стала мысль о том, что турецкий политический
электорат – носитель европейской системы ценности, поскольку в случае маленькой
провокации из него готов выплеснуться дух турецкого общества, наделенный комплексом
неполноценности и агрессивной реакцией, стоящий у истоков формирования
национального «Я» в начале 20-го века. «Естественным следствием этой
запоздалости (здесь – формирования турецкого национального «Я» - А.К.) стало
стремление быстро заполнить этот пробел, которое приобрело форму нескрываемой
агрессии против остальных этнических групп» [2]. Итак, хорошая, гибкая
дипломатия Турции – это иллюзия или реальность? Если мы признаем этот факт, то
правильным является тезис о том, что дипломатические вопросы, связанные с
армянами, содержат в себе больше эмоциональных, субъективных элементов, которые
выплескиваются турком, ненавидящим армян. Если миф о хороших
дипломатических навыках неверен, то опять же в случае с армянами ярко
выраженная вражда, пронизывающая общество от высших до низших слоев общества,
просто существует. Так, наличие армянских корней в происхождении – самое
большое оскорбление и самый уязвимый факт не только в азербайджанском, но и в
турецком правительстве, политической элите. Подобный аргумент, будь то правда
или дезинформация, делает человека уязвимым и отверженным и доводит его вплоть
до политического, психологического «уничтожения». Для противостояния
провокациям или правде политический деятель, независимо от статуса, всеми
возможными способами «защищается» от «унизительного и уничижительного» для него
«факта» по поводу наличия армянских корней. Примеров множество, вплоть до
«стремящегося» в Европу президента Турции, которого в процессе урегулирования
вопроса с армянами обвинили в наличии армянских корней, и который
всеми средствами оправдывался, не проявляя при этом цивилизованной тактики.
Для
сопротивления групповому давлению, для самообороны индивидуума возникает нужда
в наличии, обладании и проявлении группового духа. В целом, отдельные люди
несравнимо легче находят друг с другом общий язык, нежели группы, общества, это
касается и межэтнических, и межцерковных и
международных отношений. У каждого человека есть несколько уровней
идентификации: национальный, религиозный, уровень, социальной характерный для
определенной группы, и личный. Обычно, при общении отдельных людей
национальная, профессиональная и даже религиозная идентификация отходят на
второй план, а в ходе общения между группами наибольшую важность приобретают
культура, нация, религия. Временами разные виды идентификации сталкиваются,
личный опыт показывает, что на индивидуальном уровне сидящий напротив человек
похож тебя своими опасениями, качествами, однако человек вынужден принимать
подходы группы, формулу групповой идентификации или стереотип, согласно
которому турок или армянин – враг.
Потребность
в отождествлении с нацией важнее и значительнее, чем личный подход, поскольку
таковым является характер человека: согласно Эриксону,
вовлеченность в какую-нибудь группу исходит из потребности индивидуума в
наличии чувства защиты посредством ценностей группы, даже если иногда эта
социальная группа связана с наркотиками или преступлениями. Например, если я
армянка, и моя «группа» воспринимает турка как врага, то для меня это «истина»,
независимо от моих хороших отношений, возникших при личном общении с турком.
Для человека групповое неприятие - важнейший насущный и социальный фактор,
человек «жертвует» некоторые элементы своей индивидуальности в обмен на чувство
единства или на ощущение себя частичкой целого. Безусловно, есть исключения:
индивидуальности, которые проявляют некоторое «инакомыслие», имеют высокий
уровень самоутверждения, это важные для развития общественной жизни люди. Пожалуй,
в этом плане мы можем отметить преследуемых в Турции за инакомыслие ряд
писателей, ученых, которые ставят истину и историческую справедливость выше
групповых представлений.
В
целом с психологической точки зрения вражда вредит, в первую очередь, тому, в
ком она сформировалась: но не повредит ли нам психологическое самоутверждение,
снисходительность в случае решения этой частной армяно-турецкой проблемы? Если
у сидящего напротив турка большой энергетический запас враждебности, то тогда,
быть может, надо отказаться от одного уровня развития, ведь проблема связана с
сохранением нации, вида, а это в пирамиде потребностей стоит
хоть и ниже, но все же представляет собой одну их первостепенных потребностей?
Опасения связаны с рядом отличительных черт турецкого народа:
1.
Турецкий религиозный фанатизм, пантюркизм «пропагандируют» или обеспечивают
нетерпимость к христианским народам (если избегать термина «враг»), в
частности, к армянам.
2.
Турецкое население примерно в 25 раз превышает численность армянского
населения, и, естественно, полностью искоренить в турецком народе образ
«армянина-врага» невозможно, да еще и в случае продолжающейся пропаганды.
3.
Непропорциональное развитие турецкого государства и населения также затрудняют
вопрос толерантности к армянам.
4.
Отрицание факта геноцида не позволяют путем сфабрикованных «наступательных»
позиций сделать шаг к созерцательности. Народ, живущий при помощи механизмов
самозащиты, имеет минимальную возможность для самоочищения.
Большую
роль в деле распространения негативных стереотипов, связанных с «образом
врага», играют СМИ. Это достигает ощутимого результата при обеспечении
групповой вовлеченности. Наивно считать, что за два года власть, «заглушая»
посредством телевидения, имеющего большую аудиторию, «национализм» в обществе
для обеспечения заметного сдвига в армяно-турецких отношениях сможет добиться
терпимости общества в переговорах с турками. То есть все PR-усилия сводятся к
нулю, когда на внутриполитическом поле вольно или невольно используют образ «турка-врага»:
те же СМИ, применяя черный PR по отношению к внутреннему «врагу», сравнивают
его с турком или обвиняют в терпимости к туркам. Эта двуликая политика сеет в
народе еще большее недоверие к властям, которое существует и без того:
деятельность властей, скудная информация и приходящая из разных стран самая
различная по содержанию информация создают неоднозначную реакцию в обществе –
от апатии до тревоги.
Для
конфликтных условий характерен ряд феноменов. Один из них – «приписываемое
искажение». Суть в том, что любое действие противоположной стороны объясняется
как «злое намерение». Этот феномен в довольно красочной форме описал
американский психолог Р. Уайт, который назвал его «дьявольским образом врага».
Соответственно «дьявольское» всегда на противоположной стороне, а собственное
поведение воспринимается как «истина» [3]. Исследовав ход обсуждений в
армянском обществе, можно констатировать другой, дополненный, вариант
вышеуказанной «формулы»: здесь не одна «дьявольская сторона».
1.
турецкая сторона, которая беспричинно преследует свои очень большие интересы,
естественно, прямо противоположные интересам армянского народа, и ей нельзя
доверять в любом вопросе;
2.
армянская сторона, другая «дьявольская» сторона - собственная власть: она не
пользуется доверием, а если что-то инициировала, значит, это кроет в себе иной
смысл или основу, что объясняется дефицитом легитимности; она уязвима и любое
решение навязано «извне», и оно не может исходить из национальных интересов.
В
чем причина? Чем обусловлено большое недоверие к властям, если на миг забыть
вопрос легитимности?
Проблема
заключается в диспропорции армяно-турецких отношений и вытекающего отсюда
страха. Турецкое правительство, различные дипломаты, занимающиеся
армяно-турецкими отношениями, на протяжении всего хода переговоров пытаются
«удержать» свою внутреннюю аудиторию. В то время как один дипломат готовится подписать или подписывает документ, другой ведет антиармянскую пропаганду везде, начиная от высших инстанций
(ООН) до ежедневных СМИ, и не забывает направить своему электорату риторическое
послание.
Непропорциональность
заключается в том, что турецкие дипломаты очень хорошо понимают важность
обеспечения внутренней аудитории, необходимость доказывать националистическим
слоям свою бдительность, и в то же время они продолжают процесс по установлению
дипломатических отношений с армянами. Эти заявления, учитывая
их тактику, являются также «посланиями» Армении (и Азербайджану), но не только
в связи с конкретными фактами (карабахская проблема): они направлены на
усиление в армянском обществе недоверия к собственным властям, на раскол и,
наконец, на ослабление общества (в 21 веке от турецких секретных спецслужб не
требуется много усилий для получения информации о внутриполитической ситуации в
Армении, поскольку все очень «открыто»).
Между
тем, армянское дипломатическое «ведомство» не находит ничего, что можно было бы
прокомментировать или преподнести своему обществу хотя бы для того, чтобы не
потерять электорат на следующих выборах. А как воодушевляет армянская власть
свою «аудиторию»? Пожалуй, занимается лишь пассивно оборонительной
деятельностью, уговаривая собственный народ «всерьез не воспринимать» эти
заявления. Власти Армении не думают о том, что и здесь есть диспропорция:
общество в курсе армяно-турецких процессов и сопоставляет агрессивные и дерзкие
заявления турок, вследствие чего становится не только удрученнее, в нем также
усиливается чувство недоверия. Если этими заявлениями турецкие чиновники
пытаются обеспечить лояльность общества к своим шагам, вероятность своего
прихода к власти в будущем, а также пытаются казаться демократичными, то
«демократичность» армянских чиновников всегда направлялась и проявлялась в
имитации общественных обсуждений. Информация, выходящая за эти рамки, «покрыта»
завесой секретности, которая предполагает некоторую таинственную атмосферу и в
основе которой проблемы общества носят скорее психологический характер с более
эмоциональным оттенком.
Следует
сознавать, что бдительность нас не унижает и не обесценивает, особенно если
визави более чем бдителен. Нас не унижает напряжение, направленное на
сохранение вида, особенно учитывая, что диспропорция в армяно-турецких
отношениях повсюду.
P.S.
В армяно-турецких отношениях добавляется другой стереотип в связи с «проигрышем»,
в связи с закрепляющимся счетом игры под названием «футбольная дипломатия»: во
второй раз счет 0:2 в пользу Турции.
Армине Казарян,
эксперт
Армянского центра стратегических и национальных исследований |
