Южный Кавказ
наглядно иллюстрирует теорию циклического развития истории. Раз в сто лет здесь
происходят столкновения, связанные с попытками изменить расстановку сил великих
держав. Так, в начале XIX века Санкт-Петербургу удалось включить регион в
состав империи, на заре XX столетия Россия нейтрализовала действия Британской
империи по расширению сферы ее влияния, в первые годы
XXI века Москва противостоит таким же попыткам Соединенных Штатов. Активная
фаза пересмотра границ зон интересов составляет, как правило, 20–25 лет.
Пятидневная
война на Кавказе в августе 2008 года стала кульминацией длительного нагнетания
напряженности не только между Россией и Грузией, но и, как многие не без
основания считают, между Москвой и Вашингтоном. В результате сложилась новая
ситуация, анализ которой невозможен без учета роли остальных региональных акторов, в первую очередь Турции.
Новая
геополитическая ситуация
Грузино-российская
война стала не только поводом для открытого проявления позиционной борьбы между
Москвой и Вашингтоном за влияние на Южном Кавказе (достаточно проанализировать
заявления российских и американских высокопоставленных лиц во время и сразу
после конфликта). Она стала знаковой и с точки зрения пересмотра роли России в
мировой политике, практики урегулирования конфликтов и т. д.
Исход боевых
действий, как ни парадоксально, можно считать выгодным для всех участников
событий.
Грузия
«освободилась» от Абхазии и Южной Осетии, неурегулированность
тупиковых конфликтов с которыми мешала, в частности, ее членству в НАТО. В
глазах многих Тбилиси стал символом самопожертвования за интересы Запада и обеспечил
себе поддержку как жертва «российского империализма». Как бы в мировых столицах
ни относились лично к Михаилу Саакашвили, отказать
Грузии в помощи сейчас невозможно ни по политическим, ни по моральным
соображениям.
Россия в
результате вооруженного конфликта «приобрела» Абхазию и Южную Осетию, сделала
заявку на новую роль в мировых процессах, а уничтожение грузинской военной
инфраструктуры в значительной степени отсрочило вступление Грузии в
Североатлантический альянс.
Наконец,
Соединенные Штаты «получили», по сути, уже не отягощенную «замороженными
конфликтами» Грузию для своего полноценного утверждения на Южном Кавказе.
Конечно,
оформление нового геополитического статус-кво еще потребует времени и усилий.
Так, придется найти приемлемый компромисс между заявлениями об уважении
принципа территориальной целостности и фактическим применением права наций на
самоопределение со стороны сверхдержав, однако, как представляется, это в
рамках возможного.
После
августовской войны интересное развитие получили отношения России с
Азербайджаном, Арменией и Турцией. В этом плане знаковым является интервью
Сергея Лаврова «Российской газете» (7.10.2008). Сразу после признания
независимости Абхазии и Южной Осетии он поспешил заявить, что
нагорно-карабахский конфликт следует рассматривать отдельно, поскольку в двух
первых случаях имели место этнические чистки, военные преступления и попытка
геноцида.
Конечно,
глава российского внешнеполитического ведомства не может не помнить и о
развязанной Азербайджаном карабахской войне, и о погромах, и об этнических
чистках. Он знает и о том, что, в отличие от Грузии и Азербайджана, Армения
является членом Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Но после того как всего за несколько месяцев, прошедших между признанием
независимости сначала Косово, а потом Абхазии и Южной Осетии, отношение России
и США к практике провозглашения новых государств изменилось с точностью до
наоборот, такие метаморфозы вовсе не удивительны.
После
«потери» Грузии понятна повышенная чувствительность России к Азербайджану, так
как в случае «утраты» и Баку, Москва не только потеряет способность
контролировать транспортировку азербайджанских энергоресурсов, но и лишится
шансов на расширение своего влияния южнее Кавказа. Правда, аналогичная ситуация
может сложиться и при изменении армяно-российских отношений, но Лавров, судя по
всему, считает такой поворот событий невероятным, поскольку «Армения имеет
огромные трудности в общении с внешним миром».
Министр
подчеркивает, что из сложившегося положения существует «не так много
географических и политических выходов. Как только урегулирование карабахской
проблемы станет фактом, Турция готова помочь Армении в вопросе установления
нормальных связей с внешним миром». В своем интервью Сергей Лавров также
отмечает, что для урегулирования конфликта осталось найти решение двух-трех
вопросов, в первую очередь по Лачинскому коридору. В
устах опытного дипломата намек более чем понятен: решайте эти два-три вопроса в
приемлемой для ваших соседей форме – и полуЂчите
турецкую «дорогу жизни».
Но почему
министр иностранных дел России толкает Армению к Турции? Он действительно верит
в «традиционную линию Анкары, согласно которой необходимо обеспечить право
стран региона на самостоятельный поиск решений для проблем Кавказа и
сопредельных регионов»? Или же в будущее турецкого Пакта стабильности и
сотрудничества?
Конечно нет. Москва не может не знать, что это такой же блеф,
каким некогда была программа распространения коммунистической идеологии на
Востоке с помощью Турции.
Идея
реверансов в сторону Анкары очень проста. У Турции есть нерешенные проблемы с
Арменией, на которую Россия имеет большое влияние. У России есть серьезные
интересы в Азербайджане, на который имеет большое влияние Турция. Урегулирование
проблем Турции не противоречит интересам России, а решение проблем России –
интересам Турции. То есть Россия и Турция обладают реальной, основанной на
взаимных интересах возможностью найти общий язык.
В рамках
таких отношений гармонично сочетаются июльская договоренность о продаже России
азербайджанского газа, параллельное предложение Анкаре участвовать в российском газовом проекте «Южный
поток», а также требование Турции как транзитного государства на справедливую
долю газа из проекта «Набукко» (альтернативного
«Южному потоку»). Хотя Анкара в конце концов
отказалась от претензий на 15 % газа «Набукко» (это
сделало бы проект нерентабельным и вряд ли реализуемым), вопрос о разделе сырья
не решен, что сулит трудности в будущем.
Очевидно,
что реальной угрозой для углубления росийско-турецких
отношений может быть нарушение создавшегося равновесия в регионе. Например,
разрешение в ближайшее время карабахского конфликта, так как одна из сторон
(Армения либо Азербайджан) останется неудовлетворенной при любом исходе, что
склонит ее к поиску более тесных отношений с Западом (модель «Грузия-2»). Не
случайно Соединенные Штаты не скрывают большую заинтересованность в
урегулировании армяно-турецких отношений и карабахского конфликта. При этом
намного важнее будет факт разрешения конфликта или хотя бы вывод из состояния
статус-кво, чем механизм либо результат этого процесса.
Постоянное
присутствие США, беспрецедентная активизация деятельности Европейского союза,
очередное российско-турецкое сближение – вот основные составляющие процесса
перекройки стратегического ландшафта Южного Кавказа.
Цели и роль
Турции в регионе
Турция
никогда не скрывала своего стремления к доминирующему положению на Южном
Кавказе. Как писал обозреватель турецкой газеты Today’s
Zaman Мюмтазер Тюркене (22.05.2009), важнейшая роль в формировании
нынешних границ Азербайджана принадлежит турецкой армии. В 1918-м, когда сама
Турция боролась за сохранение своей государственности, армию во главе с Нури-пашой отправили не только в Баку, но и в Карабах с
целью силового подчинения последнего Азербайджану. В 1921 году Турция сыграла
решающую роль при решении в Москве судьбы Нахичевани и Карабаха. Турецкие
политики прекрасно понимали значение Нагорного Карабаха для распределения зон
влияния.
Сразу после
крушения Советского Союза первая попытка Анкары усилить свое геополитическое
присутствие в Центральной Азии и на Южном Кавказе быстро потерпела неудачу.
Если в Центральной Азии причиной стала ограниченность экономического потенциала
Турции, то на Южном Кавказе медвежью услугу оказало применение слишком грубых
методов. Так, во время карабахской войны (начало 1990-х) Турция, пытаясь
оказать давление, несколько раз выдвигала свои войска к армянской границе. Не
добившись результатов, в 1993 году Анкара присоединилась к блокаде Армении со
стороны Азербайджана, которая продолжается до сих пор.
Вторая
попытка «наступления» была подготовлена более тщательно и включала в себя
активные действия по нескольким направлениям.
Первое
направление – европейская интеграция. Воспользовавшись новым этапом расширения
Евросоюза с привлечением стран Центральной и Восточной Европы, Турция
попыталась реализовать мечту 1960-х о сближении с ЕС. Хотя евроструктуры
всячески подчеркивают важность отношений с Анкарой, принципиальная позиция
некоторых стран (в первую очередь Франции) стала непреодолимым препятствием, и
Турция пока остается за пределами процесса расширения Европейского союза.
Помимо множества формальных критериев, которые Анкара должна выполнить для
вступления, Евросоюз предъявляет очень болезненные требования, связанные с
воссоединением Кипра, признанием геноцида армян в Османской империи и
закрытостью границы с Арменией.
Второе
направление – активное участие Турции во всех значительных региональных
экономических проектах. Качественно улучшились ее отношения с Грузией; были
приложены большие усилия по разработке и реализации нефтегазовых проектов Баку
– Тбилиси – Джейхан, Баку – Тбилиси – Эрзерум и «Набукко»;
Турция сыграла ведущую роль по привлечению денежных средств
для финансирования экономически неоправданного проекта железной дороги
Карс – Ахалкалаки – Тбилиси.
К началу
августовской войны Анкара уже подготовила твердую почву для качественно новых
политических инициатив. Как только началась война, Турция предложила Платформу
безопасности и сотрудничества в регионе. Примечательно, что первые обсуждения
этой идеи Турция демонстративно провела с Россией, без предварительной
консультации с Соединенными Штатами.
Платформа
теоретически привлекательна не только в плане региональной стабильности, но и с
точки зрения безопасности путей транспортировки в Европу каспийских
энергоресурсов. Однако она практически нереализуема. И не только потому, что
Грузия отказалась от участия в обсуждениях этой идеи до урегулирования
отношений с Россией или из-за прохладного отношения США к данной идее, согласно
которой проблемы Кавказа должны решаться расположенными там государствами, то
есть без участия Соединенных Штатов.
Идея бесперспективна
в первую очередь потому, что отсутствуют принципы и ценности, объединяющие
страны региона. К тому же искренность Турции по урегулированию региональных
проблем вызывает сомнения из-за серьезных проблем в ее отношениях с Арменией.
Однако следует учитывать и то обстоятельство, что традиционно Турция с большой
эффективностью использует именно нереализуемые идеи.
Армяно-турецкие
отношения
Присоединившись
к блокаде Армении со стороны Азербайджана в 1993 году, Турция выдвинула
предварительные условия для установления дипломатических отношений и открытия
границы с Арменией. Для этого Ереван должен был:
- отказаться
от процесса международного признания геноцида;
- признать
границы Турции;
- вывести
войска из Нагорного Карабаха и вернуть Азербайджану территории, сопредельные с
Нагорно-Карабахской Республикой.
На
протяжении 15 лет позиция Армении была непоколебима: дипломатические отношения
должны быть установлены, а граница – открыта без предварительных условий, после
чего можно обсуждать любые проблемы. Несколько попыток сближения позиций на
конфиденциальных встречах закончились безрезультатно. Летом 2008-го
новоизбранный президент Армении Серж Саргсян сделал
неординарный шаг – пригласил президента Турции Абдуллу Гюля
посетить Армению в связи с проведением там футбольного матча Армения – Турция.
Приглашение было принято за несколько дней до игры, в конце августа.
Многие
аналитики не без основания отмечали, что президент Турции ответил согласием по
причине обострения положения на Южном Кавказе, что стало следствием
грузино-российской войны, а также из-за желания продвигать вышеупомянутую
инициативу Анкары по Пакту региональной безопасности и сотрудничества.
Визит
привлек внимание и вызвал одобрение международного сообщества, несмотря на
скромный результат: принято лишь заявление обоих президентов о необходимости
нормализации отношений. Зато визит Гюля на несколько
часов в Ереван немедленно превратился в один из главных аргументов Анкары при
проведении ею активной внешней политики по всем основным направлениям.
Сложившуюся ситуацию используют для повышения роли Турции в регионе, для
укрепления позиций Анкары на мировой арене (выборы непостоянных членов Совбеза
ООН, расширение ЕС и пр.), для улучшения отношений с Россией и США, а также с
целью предотвращения новых случаев признания геноцида армян.
Конечно,
стало очевидно, что для реального успеха в процессе урегулирования
армяно-турецких отношений необходимо было преодолеть очевидное противоречие в
позициях сторон. Последовали встречи министров иностранных дел,
конфиденциальные обсуждения проблемных вопросов на уровне рабочих групп. При
этом официальный Ереван единодушно заявлял, что переговоры ведутся без
предварительных условий, а Анкара использовала гибкую тактику с распределением
ролей.
Министр
иностранных дел Али Бабаджан делал оптимистические
заявления, президент Гюль говорил о решительности
Анкары в вопросах преодоления региональных разногласий, в том числе и в
армяно-турецких отношениях, а премьер Реджеп Тайип Эрдоган периодически заявлял,
что они будут урегулированы после разрешения карабахского конфликта. Умелое
сочетание такой тактики с периодическими утечками информации, а также
организацией общественного беспокойства в Турции и Азербайджане в связи с
процессом урегулирования позволяло Анкаре демонстрировать как признаки
прогресса на переговорах, так и свою решительность в сохранении «предфутбольных» позиций. На руку Турции играл и тот факт,
что Армения практически заморозила усилия по признанию геноцида.
Этот процесс
продолжался семь месяцев до того момента, как утром 23 апреля 2009 года
министры иностранных дел Армении и Турции, а также представитель Департамента
иностранных дел Швейцарии сделали совместное заявление в Женеве.
"Дорожная
карта" – конец первого этапа
Ежегодно 24
апреля не только в Армении, но и во многих странах мира чтят память жертв
геноцида армян в Османской империи (1894–1923). Давно стало традицией, что в
этот день президент Соединенных Штатов обращается к согражданам армянского
происхождения с осуждением тех событий.
В бытность
сенатором Барак Обама неоднократно использовал термин
«геноцид» в отношении упомянутых событий. В ходе предвыборной кампании он
обещал армянским избирателям, что не изменит свою оценку после избрания
президентом, и выступление-2009 ожидалось с особым интересом. Во время визита Обамы в Турцию в начале апреля один из американских
журналистов, сопровождавших президента, задал ему вопрос об армяно-турецких
отношениях с использованием слова «геноцид». Президент США отметил, что не
изменил точку зрения на эти события и очень надеется на урегулирование
армяно-турецких отношений.
За день до
траурного дня, накануне обращения Обамы, министры
иностранных дел сделали упомянутое выше заявление, в котором говорится:
«Армения и Турция добились согласия о всеобъемлющей рамке урегулирования своих
двусторонних отношений, которая удовлетворяет обе стороны. В этом контексте
составлена “дорожная карта”». Заявление, а также отказ от публикации «дорожной
карты» вызвали не только недоверие к этому процессу в обеих странах, но и
напряжение в отношениях Армении с армянской диаспорой. Если проведение
секретных обсуждений и переговоров понятно и приемлемо, то отказ от публикации
согласованных документов противоречит соответствующему протоколу и традициям. В
обращении по случаю Дня памяти жертв геноцида президент Обама,
вопреки ожиданиям, не упомянул слово «геноцид».
Заявлением
министров иностранных дел 23 апреля закончился первый этап регионального
перераспределения ролей. В течение этого периода Ереван исполнял для Турции
функцию незаменимого подыгрывающего (инициирование «футбольной» дипломатии,
согласие на участие в обсуждениях бесперспективной турецкой Платформы
безопасности и сотрудничества, игнорирование заявлений премьер-министра Эрдогана, явно противоречивших цели урегулирования, и т.
д.). Но в итоге Армения не получила ничего.
Для Турции
же, которая имеет богатый опыт использования имитационных процессов, этот этап
закончился ощутимыми достижениями:
- замораживание
процесса признания геноцида;
- неиспользование
термина «геноцид» новоизбранным президентом США во время обращения 24 апреля;
- небывалое
напряжение в отношениях властей Армении с армянской диаспорой;
- избрание
Турции непостоянным членом Совета Безопасности ООН;
- значительный
рост турецкого влияния на региональные процессы;
- резкое
повышение эффективности отношений Турции с Россией, Соединенными Штатами и
Евросоюзом.
Символическим
окончанием первого этапа перераспределения ролей в регионе стало назначение
министра иностранных дел Али Бабаджана на пост
вице-премьера, а советника премьер-министра по внешним делам Ахмета Давутоглу министром иностранных дел. Сразу стало понятно,
что публичные разногласия в заявлениях премьер-министра, президента, министра
иностранных дел были необходимы для имитации роли созидателя системы
региональной безопасности и сотрудничества.
Перспективы
Уже с новых
позиций Турция входит во второй этап стратегической перекройки политического
ландшафта Южного Кавказа. Анкара отдает себе отчет в том, что этот регион имеет
стратегическое значение для турецкой государственности и отсутствие в нем, как
это было в советское время, будет серьезным вызовом в будущем. Поэтому целью
Турции являются отныне диверсификация и повышение эффективности инструментов влияния
на процессы, происходящие как на Южном Кавказе, так и в остальных регионах, где
Россия и США имеют доминирующие интересы.
Предпосылки
для достижения этой цели существуют. Турция сейчас входит в Совет Безопасности
ООН, что прибавляет ей политического веса. Наличие разногласий среди стран –
членов ЕС по вопросу об Анкаре можно использовать для получения крупных
«компенсационных» льгот. Участие в конкурирующих проектах транспортировки
энергоресурсов («Набукко» и «Южный поток») дает
пространство для маневра. Наконец, попытка посредничества в ближневосточном
урегулировании весьма заметна, учитывая судьбоносность этого конфликта для
глобальной политики.
Однако для
эффективного использования накопленного арсенала предстоит решить непростые
задачи.
Во-первых, Анкаре отнюдь не выгодно излишнее
сближение Азербайджана с Россией, поскольку оно чревато снижением турецкой роли
во взаимоотношениях этих двух стран.
Во-вторых, Турция негласно будет поддерживать
усилия, препятствующие быстрому разрешению карабахского конфликта по
американскому сценарию, так как нормализация обстановки сужает спектр влияния
Анкары.
В-третьих, Турция заинтересована в том, чтобы
как можно дольше сохранять стагнационное состояние процесса «урегулирования»
отношений с Арменией с целью нейтрализации отрицательных компонентов
собственного внешнеполитического имиджа.
Перед
правительством Реджепа Тайипа
Эрдогана стоят непростые проблемы вне региона Южного
Кавказа. Назревает недовольство турецкой военной верхушки внутренней политикой происламского правительства, по-прежнему не решен курдский
вопрос, который усугубляется существованием и развитием прототипа курдской
государственности на территории Ирака. Это означает, что перспективы
дальнейшего распространения влияния Турции на Южном Кавказе неоднозначны.
Многое будет
зависеть от позиций двух сверхдержав, имеющих стратегические интересы в
регионе, – России и Соединенных Штатов. Пока же и Москва, и Вашингтон поощряют
Анкару. Так, российский министр иностранных дел Сергей Лавров заявил в начале
июля после встречи с турецким коллегой Ахметом Давутоглу: «Турция и Россия играют самые активные роли на
Южном Кавказе». В те же дни на призыв кипрских властей оказать давление на
Анкару Мэтью Брайза, помощник заместителя госсекретаря
США, ответил: «В 1970-е, 80-е, 90-е это было возможно, а сейчас – нет. Сегодня
Турция стала сверхсилой в регионе».
Тигран Торосян – д. полит. н.,
председатель Национального собрания Республики Армения в 2006–2008 годах. | 
