 Самый засекреченный человек Арцахской войны
Так
было всегда: в роковые, критические для страны моменты появляются люди,
личности, которые поворачивают колесо судьбы, переводят русло истории в
предопределенное свыше направление. Ибо ничто в мире не случайно - все
закономерно. В высшей степени закономерно.
Движение
88 года и героическая Арцахская борьба стали тем
поворотным моментом, которые изменили ход нашей истории, сделали нас
свободными, даровали независимую государственность, о которой мечтали веками,
даровали гордость победителей. Но победу ведь куют не одни лишь полководцы и
военачальники.
Порой
судьба наделяет какую-нибудь одну-единственную личность ролью и значением
исторического масштаба, превращает его в ключевой элемент. Она наделяет его
силой и могуществом, через него осуществляя и исполняя предначертанное. И чаще
всего мы даже не догадываемся об этом, а о человеке этом даже не знаем.
Сергей
Атарбекян. Это имя многим мало что скажет.
А ведь он был, пожалуй, самым засекреченным и таинственным бойцом в ходе
всей Арцахской войны. Он создал в Армении и Арцахе мощную сеть радиосвязи и радиоперехвата. Он
умудрялся добывать сверхсекретные сведения из штабов советской армии,
перехватывал переговоры азербайджанских военных, обеспечивал связь между
бойцами в окопах и верховным командованием. Даже в самые смутные дни войны он
снабжал руководителей РА и НКР достоверной информацией, загодя предупреждая
армянское командование о передвижениях и планах противника и с помощью
дезинформации отвлекая противника и сбивая его с толку.
С совестью
и по совести
В
1988 году Сергей Атарбекян был директором Степанаванского аэропорта. В его ведении находились также Одзунский и Баграташенский
аэропорты. Когда началось Движение, дух национального пробуждения охватил и эти
районы. Как признается сам Сергей, до того он жил как было принято, но решил
отныне жить по совести.
Степанаванский
аэропорт закрылся после катастрофического землетрясения 88-го года. Это
позволило Сергею принять еще более активное участие в Движении. В мае 1989-го
он написал заявление об увольнении с должности и перебрался в Ереван. «Я всегда
был далек от оружия,- говорит он.- Знал, что автомат тяжелее меня, поэтому
«оружие» выбрал свое». Сергей Атарбекян поступает на
работу в аэропорт «Звартноц» в качестве
радиооператора. «В те дни не было ни электричества, ни связи. А для страны,
стоящей на пороге войны, связь была жизненно необходима. Именно поэтому я
выбрал «Звартноц» - чтобы помогать, быть полезным по
мере сил своих». Проработавший чуть ли не во всех больших и малых аэропортах
Армении и обладая 37-летним опытом работы связистом, Сергей прекрасно
представлял себе, какое стратегическое значение имеет связь. И замыслил
казавшееся невозможным и даже фантастическим дело - наладить связь со всеми
более или менее значимыми объектами, аэропортами, штабами, приграничными
селами, даже противоградовыми установками. Сначала он делал это исключительно
по собственной инициативе, а потом, получив соответствующие указания, обеспечил
связью все правительственные дачи, все машины добровольческих отрядов, позиции
на передовой. И очень скоро дали себя знать первые результаты его работы.
Сергей выяснил все позывные и условные знаки советской армии, раздобывал коды и
шифры. И стал отслеживать весь поток информации в эфире, снабжая добытыми
сведениями руководство страны.
Вначале
его никто не знал: знали только его голос и позывные - РК (ЭрКа).
«Когда я явился в штаб АОД, меня сначала даже не приняли, мол, кто ты такой?
Ответил: я Сергей, постоянно связывался с вами, звонил. Да нет, сказали, ты не
Сергей. А вы Сергея видели? - спрашиваю. Сказали, что нет. Тогда откуда вы
знаете, что я не Сергей?».
После
этой встречи руководство АОД в лице Левона Тер-Петросяна приняло решение
оказывать Сергею содействие на самом высоком уровне и предоставить ему все
необходимое для создания максимально возможной сети радиосвязи и снабжения
руководства достоверной информацией.
В
те дни в Ереване уже действовал комендантский час, поэтому ему дали уже
подписанные пропуска, которые он мог раздавать по своему усмотрению. Сергей
выдвинул лишь одно требование: никто не должен знать, кому он выдает пропуска.
«Поскольку не доверял никому, кроме членов своей семьи»,- признается он.
Кстати, самому РК пропуска так и не выписали. «Моя внешность никогда ни у кого
не вызывала подозрений. Бывало, идем вдвоем по улице - моего спутника
останавливают, проверяют, а меня - нет!». И действительно, кажется совершенно
невероятным, что этот ничем не примечательный на первый взгляд щупленький
человек мог руководить всей радиосвязью страны.
Но
и противник не дремал. Он уже знал, что его прослушивают. Начались его розыски,
попытки выявить и обезвредить. И тогда Сергей после долгих раздумий решил
вернуться в Одзун: «В конце концов, я был начальником
Одзунского и Степанаванского
аэропортов. Поеду и буду обеспечивать связь оттуда. А если вдруг вычислят и
явятся, то всегда могу сказать, что это ведь аэропорт, связей с Движением не
имею и делаю только свое дело - это ведь аэропорт!». Приняв решение, Сергей
зимой 1989-го переехал на служебную квартиру Одзунского
аэропорта. На все дальнейшее время эта квартира стала его рабочим штабом.
Сначала Сергей работал один, но через некоторое время к нему присоединились
жена, тикин Рипсиме, и дети
- трое сыновей и две дочери.
Его система связи
Сергей
приносил домой из «Звартноца» и Степанаванского
аэропорта нужное ему оборудование, а друзья и парни с фронта снабжали
всевозможной радиотехникой и приборами, захваченными у советских войск или
азербайджанских боевиков. Сергей ремонтировал их, восстанавливал, иногда
собирал из двух один и выходил на связь. Целыми днями он сидел у своей рации -
слушал и сообщал «главным», как выразился сам, всю важную и нужную информацию.
Сергей
создал свою собственную систему связи - целую «радиострану»
со своими собственными правилами, которым должны были неукоснительно
подчиняться все - от рядового бойца до генерала. Первым правилом был строжайший
наказ переговариваться только шифром. РК сам создал также целую систему шифров,
кодов и позывных, которую назубок должны были знать все выходившие с ним на
связь. При этом несколько раз менял всю эту систему, обеспечивая ее
безопасность и вводя противника в заблуждение.
Хорошая
связь стоит двух армий, а плохая может погубить все десять, любит повторять РК.
В начале войны, вспоминает он, радисты-связные переговаривались открытым
текстом. «Сообщают: «Завтра в 10 часов чтоб были на таком-то мосту, турки
прут!». Им отвечают: «Завтра пришлем четыре танка!». А враг перехватил и уже
ждет наготове… Во время Кельбаджарской
операции я запретил связистам говорить открытым текстом. Они говорят: а что мы
можем сделать, генерал тоже человек, спрашивает... Я им: связист не должен
подчиняться никому, кроме законов связи. Турок ведь подслушивает! А вы что
думали? Если я могу сидеть в эфире и слышать столько информации, то почему же
турок не может?».
Переговоры
только шифром не раз спасали жизни бойцов, помогали избежать опасности. «Отряд
«смертников» был окружен в монастыре Вагуас,-
вспоминает РК.- Мой связной, с позывным Гор-2, был с ними.
Связался со мной. Сказал, что сломан экран, а это означает, что шифр потерялся.
Я велел ему: есть такая бумага вроде изоляционной, вырежь
по размеру экрана и прикрепи, это поможет держать экран. Связной меня понял и
сообщил, что они в монастыре Вагуас. Я передал это
куда следует. Немедленно были приняты меры, парни получили помощь и вышли из
окружения».
Второе
правило связи: сам тоже пользуйся «ушами» врага. РК объясняет: «Знал, что
противник все время слушает нас. Ну, если я, сидя дома, слышу и знаю, что и где
в регионе происходит, то разве они, более организованные и обладающие большими
техническими и специальными средствами, не могут подслушивать нас? Значит,
следует воспользоваться их «слухачами». И я создал шифр-абракадабру,
договорился с ребятами, что телеграммы с этим шифром буду давать с грифом
«совершенно секретно» - пусть вражеские радисты напряженно сидят на этой
частоте и не мешают работе других наших каналов».
В
годы войны РК был доверенным человеком Вазгена Саргсяна по связи. Он обеспечивал не
только связь «окоп - командование», но и «окоп - окоп» и даже «земля - воздух».
«С помощью специальных приборов я «слушал» все наши вертолеты. Если из Карабаха
должен был вылететь в Армению вертолет, то об этом сообщали в первую очередь
мне: просили предупредить, чтобы вдруг свои не
обстреляли». Слушал Сергей и переговоры вражеских летчиков. Так, в Кельбаджаре был открыт гуманитарный коридор, по которому
могли выйти азербайджанцы. «Я слушал вражеского летчика,- рассказывает РК.- Он
сообщал Кировабаду, что готовится вылететь обратно, но в это время вертолет
рухнул - до такой степени перегрузили его коврами и всяким добром, что вертолет
оказался не в силах подняться. Я тут же сообщил нашим,
что в таком-то месте в Кельбаджаре упал вертолет
русских наемников».
Будучи
координатором всей армянской радиосети, Сергей Атарбекян
являлся тем связующим звеном, с помощью которого даже сражавшиеся чуть ли не
рядом небольшие отряды могли получить информацию друг о друге. «Как-то раз
попросили из одного села: «Передай тем нашим дурням на другом конце села, чтобы перестали стрелять
- мы свои! - вспоминает РК.- Немедленно налаживаю связь, проверяю, и что узнаю?
Что на том конце села уже неделя как засели турки, и никто об этом не
знает!..».
Истина у меня!
Как
бы ни пытались представить историю точной наукой, она все равно субъективна,
ибо субъективен прежде всего тот, кто пишет ее,
представляет и трактует исторические события и явления. И хотя после
Карабахской войны прошло всего 15 лет (с момента заключения перемирия в 1994
году), а многие ее участники, очевидцы и свидетели еще, слава Богу, живы, тем
не менее остается множество неясностей, спорных
моментов, трактуемых самым разным, порой прямо противоположным образом. До сих
пор яростные споры вызывает ход боев за Арцвашен, Геташен, Шаумян - почему пали эти армянские села, неужели нельзя
было их удержать? Какая ситуация царила там в тот смутный период войны?
Имеющаяся информация и объяснения крайне противоречивы. Так
где же истина?
Ее
можно найти только у одного человека. У того, кто слушал все разговоры сражавшихся
бойцов и командиров. И не только слушал, но и записывал. Сергей Атарбекян является тем единственным человеком, который
владеет всем этим информационным сокровищем. У него есть записи всех
переговоров этих боев. Приведем лишь историю с падением Шаумяна.
-
Что вы знаете о падении Шаумяна? - спрашиваем Сергея Атарбекяна.
-
Здесь все записи. Сейчас поставлю, послушайте сами…
Голос
Шагена Мегряна:
рассказывает, что отряды рассеялись, что 3500 человек бродят по лесам, что все
отправились на поиски своих родных… Точнейшие сведения о том, сколько жертв,
сколько из них детей… «Вот в таком мы положении»,- сообщает Шаген
Мегрян.
-
Я передал это наверх,- добавляет ЭрКа,- и мне
сказали, что завтра пошлют подкрепления…
Потом
мы слышим голос Вазгена Саргсяна,
голоса других…
В
его «сетях» - и Советская армия
Ни
для кого, наверное, не секрет, что в первый период Движения Советская армия
выступала на стороне азербайджанцев. И хотя СССР находился на грани
развала, у него оставалось еще достаточно сил и средств, чтобы подавить
подрывающее самые его основы освободительное движение армян. И открыто
выступить против Советской армии только-только
формирующиеся отряды ополченцев вряд ли могли. Нужно было действовать очень
гибко, уметь лавировать, чтобы, с одной стороны, избавить Армению от бесчинств
советских солдат, а с другой - продолжать начатую во имя Арцаха
борьбу. И первейшим условием для этого становилось обладание нужной
информацией.
В
Ереване один из первых отрядов ополченцев был создан в Чарбахе.
ЭрКа установил там спецаппаратуру.
Чтобы не вызвать подозрений военных, создали нечто вроде конторы и взяли на
работу трех женщин. Сергей помнит их по именам: Лида, Лаура,
Армануш. Они перехватывали и прослушивали все радиопереговоры командиров советской военной части в Советашене со своим высшим начальством. Представляем
читателям краткое изложение одной из таких прослушек.
…Генерал
штаба Закавказского военного округа связался из Советашена
с находящимся в Карабахе другим генералом и передал ему, что в 3 часа ночи
бригада Смирнова прибудет в аэропорт Ходжалу -
необходимо всю имевшуюся в Степанакерте военную технику и военное снаряжение,
вплоть до последнего патрона, переправить в Вазиани.
При этом операция должна быть проведена в строжайшей тайне - пусть даже для
этого придется «подмазать» нужных азербайджанцев и армян.
Генеральские
переговоры переполошили Сергея. Он немедленно связался с Тер-Петросяном, Вазгеном Саргсяном, а также Ашотом Манучаряном и прокрутил им
по телефону запись. Наше руководство тут же позвонило в Москву, и через
некоторое время оттуда отменили приказ о передислокации техники. Она осталась в
Степанакерте. Только потом Сергей узнал, что тогдашний министр обороны СССР
Язов был крайне удивлен оперативностью армян: «Мы даже детали не успели
обговорить, а вы тут как тут, и протестуете, что технику увозят…».
Только достоверная
информация
Являясь
центральным звеном созданной им радиосети, ЭрКа
обладал самой достоверной информацией. Поэтому нет ничего удивительного в том,
что именно через него проверялась истинность или ложность тех или иных
сообщений. Как отмечает сам Сергей, «70 процентов моей работы основывалась на
опровержениях». В его дом была проведена правительственная телефонная связь, и
телефон этот звонил почти беспрерывно: «Постоянно спрашивали и просили
выяснить, правда ли, что такой-то погиб или такое-то село взято?».
Кроме правительственного, у него имелось и
несколько обычных телефонных линий, по которым тоже названивали постоянно.
«Знаете, телефоны мне очень мешали - звонили по каждому пустяку. Как-то раз мне
даже пришел счет на 360 тысяч драмов!..» - смеется
Сергей.
Вспомнил
ЭрКа и еще один случай:
-
Наши связались со мной из Гадрутского района и
сказали, что взяли два села. И добавили, что уже темнеет, так что в третье село
входить не будут - не исключено, что оно заминировано, поэтому войдут, когда
рассветет. Я передал это сообщение Ерджанику Абгаряну. А он мне говорит: «Свобода», а также
азербайджанские и московские СМИ сообщают, что это азербайджанцы отбили у нас
три села». Я снова уточнил с «окопами». Оттуда подтвердили, что это мы
заняли. Прошло два дня. На третий день позвонил Артак
Гнуни, помощник Бабкена Араркцяна, и говорит: «Ты молодчина! С твоей помощью мы
опровергли и «Свободу», и Москву, и Азербайджан. Прав был ты».
Сергей
всегда проверял и перепроверял полученную информацию, и только потом передавал
ее наверх: «Если сообщал кто-то один, я всегда перепроверял эту информацию по
другим источникам. Случалось, фидаины сообщали одно,
полиция - другое, а штаб в Степанакерте - совершенно иное. Я проверял все,
обобщал, сводил воедино. Если кто-то дезинформировал, у меня это сразу
становилось видно».
В том числе и врагу
На
поле боя побеждает тот, кто владеет языком противника, знает о ситуации в его
армии и не только перехватывает его радиопереговоры и
снабжает свое командование достоверной информацией, но и умеет ловко
дезинформировать противника. Однако все это требует слаженной работы целой
группы.
Добровольно
взвалив на себя гигантский объем работы, Сергей Атарбекян
не упускал случая послушать и азербайджанскую речь. И хотя он знает
по-азербайджански всего несколько слов, все равно умудрялся добывать важные
сведения.
-
Как-то раз перехватил переговоры азербайджанцев, и хотя понял всего несколько
слов, но догадался, что утром они переходят в наступление. Тут же позвонил Артаку Гнуни - мол, Артак джан, услышал вот такое, но
обосновать не могу, только догадываюсь… На следующий
день выяснилось, что действительно напали, но поскольку наши не были
предупреждены, то и мер никаких не приняли…».
Архив Карабахской войны
никому не нужен?
Истинная
история должна основываться на фактах и документах. Без субъективного
вмешательства,- если, разумеется, есть такая возможность.
Чуть
ли не с самого первого дня войны Сергей Атарбекян
записывал и фиксировал все разговоры, переговоры, информацию по радиосвязи. Его
«фонотека» - несколько ящиков с регистрационными журналами-документами
и магнитофонными пленками. У него имеется гигантская информационная
база с данными о количестве военной техники - нашей и противника, и даже
сведения об обмене пленными. Сергей располагал сведениями о реальном положении
в наших и азербайджанских войсках, подлинной информацией о «героях»-самозванцах, а также самые что ни на есть достоверные
сведения о настоящих героях. В этих журналах хранится около 70000 строк
зашифрованной информации, и каждая такая строка явит нам после расшифровки
правдивую страничку нашей истории.
Весь
этот архив - сокровище и достояние нашего государства. Это моя и ваша история,
документальная повесть нашей страны и родины.
И
что же? После войны лишь единицы приходили к Сергею и интересовались этим
архивом. Наше военное ведомство не сделало даже попытки получить его. О всех прочих структурах, естественно, даже речи нет.
Архив
Сергея никому не нужен. Возникает вопрос: почему? Или соответствующим
структурам невдомек, какую ценность представляют собранные им материалы? Вряд
ли. Может, все дело в равнодушии?
Он нашел свое место
в жизни
Сегодня
Сергей Атарбекян вместе с женой Рипсиме
продолжает жить в служебной квартире, принадлежащей Одзунскому
аэропорту. У них большой сад - ухаживают за ним. Сергей, в течение всей войны и
после нее не получивший ни драма зарплаты, не сетует: «Мне достаточно самого
минимума для жизни».
Но
и в мирное время рации в доме Сергея не умолкают. Как и прежде, Сергей
устраивается на диване и с прежним вниманием и спокойствием знающего свое дело
человека следит за радиопереговорами. Сегодня ЭрКа наладил постоянную связь с высокогорными селами Лорийской области, со станциями скорой помощи, службами
электроснабжения, спасательными службами, подразделениями Министерства
чрезвычайных ситуаций. Даже пастухи в горах обеспечены радиосвязью - чтобы в
случае чего помощь не запоздала.
И
все же где-то в глубине души у этого самоотверженного и бескорыстного, честно
делающего свою работу человека гнездится беспокойство, связанное с процессами
вокруг урегулирования карабахской проблемы: «Не так должно было это быть…».
И
хотя Сергей никогда не занимался политикой и не
состоит ни в какой партии, он не может скрыть своей
тревоги: «Не знаю, что и как будет, но ясно одно: наше спасение - в нашей вере
и честности. А еще мы должны быть едины. Это дело не одного или нескольких
людей. Туркам я не верю». И добавляет: «Мы всегда думали, что камни швыряют в
плодоносящее дерево, гордились, что мы и есть такое плодоносящее дерево, и
молчали, когда в нас швыряли камни. Весь мир кидал в нас камни. А теперь хотят
вообще срубить под корень, уничтожить дерево. Но этого не будет. Пусть даже не
надеются!..».
Создатель мостов добра
«Когда
я узнавал, что кто-то погиб, выходил, сажал в его честь дерево, утешался этим,
возвращался и снова принимался за работу». В саду Сергея более
тысячи деревьев. Он верит, что души погибших живут в них. А еще -
он верит в то, что сделал и делает. Ибо делает свое дело с любовью, не обижаясь
и по совести. И сделанное им воздавалось сторицей,
придавало силы и энергию. «Я делаю доброе дело, а добро возвращается вдвойне. Я
не верю в зло, а если оно и есть, то порождено нами
же. А значит, благодаря своему же собственному злу ты построил мост, по
которому оно с двойной силой вернется к тебе. Я же пытался строить мосты
добра».
Шла
война. Сергей был нездоров. Поехал в Ереван на обследование, и врачи вынесли
ему жестокий приговор: проживешь от силы еще дней десять. Но Сергей все равно
вернулся в Одзун - дело не ждало. Через несколько
дней он был уже совершенно здоров. Вот что рассказывает он сам: «Лежу больной
на диване. Как-то раз пришли ко мне четверо. Один из них сказал, что вот уже
долгое время не имеет вестей об отправившемся на войну сыне. Даже не знает, жив
он, погиб или попал в плен. Я начал выяснять по радиосвязи. А наша
действовавшая в Мартакерте рация, номер 33, вот уже
месяц не выходила на связь. Я даже опешил, не знал, что сказать этим людям. А
они не уходят, устроились рядом. Попросил жену накрыть на стол. И вдруг чуть
погодя эта самая 33-я рация оживает… Чудо! Спрашиваю мартакертского
радиста: у вас есть такой-то и такой-то? Да, говорит, есть такой, отличный парень,
сейчас отправился за продуктами. Эти четверо решили, что я все это выдумал, вот
и решили подождать, пока этот парень вернется. Пока ждали, я начал постепенно
подниматься из лежачего положения. Сел. Немного спустя снова связался,
попросил, чтобы этого парня подозвали к рации. Тот пришел. Спрашиваю: кто ты?
Называет имя и фамилию. Как зовут дядю? Отвечает, а дядя - как раз один из этих
четверых. Так им всем даже плохо стало. А я выздоровел. С тех пор и до сего дня
на ногах».
Когда
я спросила Сергея, не будет ли он против, если люди узнают, наконец, о нем, о
том, что он сделал, он лишь снисходительно улыбнулся:
«Мне придает сил и поддерживает то, что я не знаю, кому помог, чью жизнь спас,
да и он сам не знает, кто спас его жизнь. Доброе дело надо делать незаметно. У
него не должно быть обратного адреса».
Арпи СААКЯН Одзун–Ереван
«Собеседник
Армении» |
