Выборы
президента Исламской Республики Иран, состоявшиеся 12 июня 2009 года, а также
последовавшие за ними события, снова приковали внимание политиков и экспертов
всего мира к ситуации в этой стране. Однако и без этого события Иран в
последние годы неизменно оказывался в фокусе внимания. Ядерная проблема,
взаимоотношения с США, дискуссии о возможном повторении «иракского сценария» в
Иране, ближневосточный конфликт и усиление позиций Тегерана в этом регионе. Вот
тот круг вопросов, который при всем желании нельзя относить к проблемам
национального или регионального уровня.
В
этой связи итоги прошедших выборов (особенно принимая во внимания те внутренние
беспорядки, которые стали результатом разных интерпретаций результатов
голосования) стали не только внутренним делом Ирана, но и вопросом глобальной
важности. Однако, споры о выборах фактически свелись к
дискуссиям о выборе пути Исламской республики (и едва ли не к выстраиванию
дихотомии: консервативные клерикалы - либеральные реформаторы). Между тем,
выборы президента Ирана были соревнованием акцентов, то есть сочетания
различных пропорций идеологии и прагматизма.
В
самом деле, внешняя политика Исламской республики (при всей условности
аналогий) напоминает внешнеполитический курс СССР. Вспомним, что Советский Союз
с одной стороны был предельно идеологизированной
страной, в которой и внешняя политика виделась, как одна из форм классовой
борьбы «иными средствами». С другой стороны в критические периоды своей истории
строители социализма в отдельно взятой стране не брезговали союзом (включая и
военные поставки, и прямую военную кооперацию) с антикоммунистом Черчиллем и
президентом буржуазной Америки Франклином Рузвельтом. В более поздние годы СССР
кооперировался с капиталистической Индией против социалистического Китая, а
также закрывал глаза на, мягко скажем, не слишком дружественные действия по
отношению к местным коммунистам своих союзников египетского лидера Гамаля Насера, сирийского Хафеза Асада, иракского Саддама Хусейна.
Современный
Иран (базирующийся на идеологии шиитского ислама в интерпретации имама Хомейни)
с одной стороны борется с «большим сатаной» (США) и с «мировым сионизмом»
(Израиль). Но с другой стороны политика Тегерана зачастую определяется не
религиозным фанатизмом, а национальными интересами и прагматическими
соображениями. Так Иран не раз действовал на Ближнем Востоке (когда поддерживал
не братьев-шиитов, а суннитский «ХАМАС»), в Центральной Азии, когда вместо
поддержки «демократических исламистов» в Таджикистане взял на себя роль арбитра
в гражданской войне.
Во
многом благодаря стараниям тогдашнего министра иностранных дел Ирана Али-Акбара
Велаяти 17 сентября 1994 года в Тегеране было
подписано Соглашение о прекращении огня между исламистами и сторонниками
светской власти во время гражданской войны 1992-1997 гг. в Таджикистане. По
справедливому замечанию востоковеда А.И.Кузьмина, это Соглашение было «первым
реальным шагом в почти безрезультатном до того времени межтаджикском
диалоге».
Таким
образом, поддержка стабильности в персоязычном
Таджикистане (то есть национальный, а не идеологический интерес) оказалась для
Тегерана более важным приоритетом, чем реализация «исламского проекта». Не раз
в прагматическом ключе Иран действовал и в Афганистане. С самого начала
восстановления Афганистана Исламская Республика заняла (наряду с Западом) одно
из центральных мест в этом процессе. На восстановление Афганистана, например в
2002-2004 гг. Тегеран отпустил 500 млн. долларов безвозмездной помощи. Это
равнялось 46,1% от всех средств, выделенных в то время на восстановление
афганской экономики. Кстати сказать, диалектическое сочетание прагматизма и
идеологии во внешней политике иранцев подчеркивают представители «большого
Сатаны», американские аналитики из известной корпорации «РЭНД». В их недавнем
докладе отмечается, что хотя «иранская стратегическая культура содержит
компоненты, стимулирующие самоуверенность и агрессивность, в ней весьма сильны
и элементы сдержанности и прагматизма». Но, пожалуй, наибольшим прагматизмом
отличаются отношения Ирана со своим соседом Арменией. Заметим также, что
Исламская Республика ведет выгодное для себя партнерство с христианским
государством, которое претендует на право быть первой страной, принявшей
христианство в качестве государственной религии.
1
июля 2009 года посол Ирана в Ереване Сейед Али Сагайан заявил, что армяно-иранские проекты по прокладке
газопровода и железной дороги имеют большое значение для всего Южного Кавказа и
Ближнего Востока. Сегодня к ним проявляют интерес представители РФ, Казахстана
и Туркмении. По словам посла Исламской Республики, Армения и Иран ставят своей
ближайшей задачей увеличить объем товарооборота между двумя государствами до
500 млн. американских долларов в год.
Впрочем,
такое двустороннее сотрудничество Тегеран и Ереван начали не сегодня. В самом
Иране армяне являются лояльным этническим меньшинством, традиционно
пользующимся покровительством властей этой страны. В Ереване же в самом центре
города находится действующая «Голубая мечеть» (она
была построена в 1765 году, затем реконструировалась), главными прихожанами
которой являются иранские студенты, проходящие обучение в Армении.В середине 1990-х гг. тогдашний министр иностранных
дел Армении Ваган Папазян
(занимал этот пост в феврале 1993- ноябре 1996 гг.) говорил по этому поводу
следующее: «Мне приходилось слышать упреки в том, что в Армении “закрывают
глаза” на международную репутацию Ирана, но на наших двусторонних отношениях
никогда не сказывались проблемы “фундаментализма”».
После
распада СССР Армения оказалась в блокаде, ее сухопутные границы оказались
закрытыми со стороны Азербайджана и с 1993 года Турции. Одним из выходов
республики в мир явился небольшой участок сухопутной границы с Исламской
Республикой Иран в районе города Мегри. Особняком стоят попытки Ирана
урегулировать конфликт в Нагорном Карабахе. И здесь следует отметить тот факт,
что Иран поставил национальный интерес выше, чем религиозное «братство»
(Азербайджан является не просто страной с мусульманским населением, большинство
верующих в этой стране - шииты). Однако еще в феврале 1992 года тогдашний
министр иностранных дел Ирана Али - Акбар Велаяти так
определил приоритеты своего государства в разрешении конфликта: «Проблема Карабаха
должна решаться только мирным путем, за столом переговоров, и Иран готов взять
на себя посреднические обязательства в прекращении этой кровопролитной войны,
продолжение которой не нужно никому». Другой вопрос- неудача этого
посредничества, которое Тегеран не оставлял и после 1992 года. Однако этот
процесс не удалось сдвинуть с мертвой точки в течение 18 лет ни России, ни всей
группе посредников Минской группы ОБСЕ (то есть РФ вместе с США и Францией).
Иран
и Армения имеют общий интерес к кооперации по разным основаниям. Для Ирана (как
считают те же аналитики из «РЭНД») одна из приоритетных задач- роль
региональной державы, имеющей влияние на соседей (Центральная Азия, Южный
Кавказ), сдерживающей своего исторического соперника Турцию. Для Армении же чрезвычайно
важно держать открытыми два окна в мир (Грузия и Иран), которые сильно зависят
от третьих сторон (соответственно РФ и США).
А
потому сотрудничество между Исламской Республикой и Арменией набирает обороты.
Армения и Иран достигли соглашения по реализации проекта газопровода в январе
2007 года. 14 мая 2009 года Иран приступил к поставкам газа в Армению по
газопроводу Иран-Армения, строительство второй очереди которого было завершено
в конце 2008 года. В рамках программы «газ в обмен на электроэнергию» Армения
расплачивается за поставляемый Ираном газ электроэнергией из расчета 3 кВтч за
один кубический метр газа. При этом рассматриваются возможности для дальнейшего
увеличения объемов поставок газа. Помимо этого проекта планируется реализация
проекта строительства нефтепровода Тебриз (Иран) - Ерасх (Армения) стоимостью в
250 млн. долларов. Расходы по проекту взяла на себя иранская сторона, с
условием, что Армения в течение времени возвратит половину стоимости проекта. В
апреле 2009 года в столице Армении был подписан «Меморандум о сотрудничестве в
реализации проекта строительства железной дороги Армения-Иран». Реализация
проекта рассчитана на 5 лет. Этот проект обойдется в 1,2-1,5 млрд. долларов
США. В определенной мере это будет ответом на проект «Баку-Ахалкалаки-Тбилиси-Карс»,
идущий в обход Армении. Добавим к этому также фактически существующее окно в
Иран через оккупированные непризнанным Нагорным Карабахом азербайджанские
территории.
Таким
образом, двусторонние армяно-иранские отношения - демонстрация того, насколько
прагматичная внешняя политика может быть успешной. Однако этот пример также
ставит и более общие принципиальные вопросы. Насколько возможна «точечная»
прагматика? И не будет ли выгода от двустороннего сотрудничества Тегерана и
Еревана выше, если Исламская Республика сможет найти оптимальный вариант
взаимоотношений с Вашингтоном (речь, конечно, не о полной победе какой-то из
сторон в лобовом столкновении). Иначе все договоренности между двумя соседними
государствами (хотят они того или нет) будут находиться в подвешенном
состоянии, т.к. будут вызывать заведомо негативную реакцию сильных игроков, от
мнения которых невозможно отмахнуться.
Вспомним
хотя бы сдержанные, но все же проявления недовольства
Госдепа США сотрудничеством Еревана и Тегерана. В прошлогоднем Докладе
Госдепартамента по борьбе с терроризмом, в частности говорилось: «Такие тесные
отношения с Ираном заставляют Армению воздерживаться от публичной критики
Тегерана и не присоединяться к странам, требующих от
ООН применить санкции в отношении Ирана». Другой вопрос, что Вашингтон умеет
(когда это необходимо) закрывать глаза на некоторые двусмысленные контакты
стран, представляющих для него интерес. По крайней мере, в этом вопросе он
избегает ненужных эмоций. Но все же отсутствие позитивной
динамики американо-иранских отношений не может не волновать армянское
руководство (тем паче, что на российско-грузинскую «разрядку» в ближайшей и
среднесрочной перспективе надежд никаких). Пока же некоторые аналитические
центры в США предлагают новой администрации снизить накал конфронтации в
отношении к Ирану. И на примере последних событий в этой стране мы видели
сдержанность команды нового президента (представим себе, что бы говорил и делал
Буш-младший!). А потому, возможно ирано-американская «перезагрузка» также
сможет усилить позиции Еревана на Южном Кавказе.
Сергей
Маркедонов, зав. отделом проблем межнациональных
отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических
наук
Политком.Ру |
