За
многие века, не имея собственного государства, армяне разбрелись по всему белу
свету, и не только потому, что искали лучшей доли, в основном для того, чтобы
выжить.
Но
теперь, когда Армения стала независимым государством и они вернулись на свою
родину, она оказывается для иных мачехой, а не родной матерью. Наглядной
иллюстрацией к сказанному послужат приведенные ниже истории — горькие, как и
сама жизнь беженцев.
Дом
без... крыши
Дом
N 107 по улице Теряна стоит без крыши. Ее снесли,
невзирая на решение суда, запрещающее пускать дом под снос, пока в нем живут
люди. Но сильным мира сего (читай денежным) закон у
нас не писан. Разбор дома по кирпичику продолжается, и жильцы бессильны
остановить его. Между тем дом сей — детище их рук, они сами, и тоже по
кирпичику, восстанавливали его. Им, бежавшим от азербайджанской резни на
историческую родину, жить в 1989 году было негде. И они нашли приют в этом доме
— без окон и дверей, без воды и света. У него не было даже номера —
соответственно ни адреса, ни прописки. Когда беженцы решили вселиться в него,
власти не возражали, потребовали лишь подписать бумаги — мол, извещены о том,
что жить в нем опасно для жизни. Но людям, прошедшим через все круги ада в
Азербайджане, такая угроза была не страшна и они
дружно принялись за реставрацию — провели воду, электричество, поставили окна,
двери, настелили пол и, приведя здание в пристойный вид, передали списки
жильцов в райсовет, горсовет, милицию с просьбой зарегистрировать дом и их в
нем. Власти дом признали, присвоили ему номер 107 (слева от него находился дом
под N 105, справа — N 127), какого отродясь на этой
улице не было, и беженцы зажили в нем, уже не тревожась, что могут стать
бомжами. Комитет по делам миграции и беженцев в свою очередь зарегистрировал
дом N 107 по ул.Теряна как
общежитие квартирного типа, и жизнь, налаживаясь, потекла своим чередом.
Первые раскаты будущего произвола раздались спустя десять лет — в 1999 году.
Представители Архитектурно-строительного института внезапно нагрянули в
квартиры отсутствовавших на тот момент жильцов, учинили погром, выбросили
имущество хозяев и внесли парты, объявив дом собственностью института. Жильцы
кинулись в Генпрокуратуру, где им посоветовали обратиться в суд, но в дело
вмешался ректор института Арес Бегларян, заверивший
жителей дома, что произвол сей учинен без его ведома и
что не надо идти в суд, конфликт он урегулирует сам. И действительно, парты были
вынесены, вещи возвращены и все пошло своим чередом. Пока в 2007 году жильцы
опять-таки по чистой случайности не узнали, что дом их был выставлен на аукцион
и теперь собственником территории стал “Регион-инвест”,
который собирается возвести здесь новые современные здания. Тогда
и выяснилось, что еще в 2002 году дом был приватизирован
Архитектурно-строительным институтом, но 30 семей не сочли нужным даже просто
поставить об этом в известность, решив их судьбу без их ведома и участия.
Когда тайное стало явным, в дом к возмущенным людям явился
представитель Министерства градостроения и официально заверил разгневанных и
обеспокоенных своей участью людей (второй раз в жизни, но теперь уже на родине,
лишающихся крыши над головой), что принято решение специально для них построить
дом в Канакере, где каждой семье будет выделена
отдельная квартира. А пока дом будет строиться, “Регион-инвест”
обещал раскошелиться и выделить по 720 тысяч драмов
на каждую семью, с тем чтобы они могли арендовать
жилье на год. На вопрос, а что будет потом и как долго дом этот будут строить,
ответа жильцы не получили и, опасаясь превратиться в бомжей (со временем деньги
иссякнут, а снимать квартиру на свои кровные большинству не по карману),
обратились в Министерство градостроения с просьбой обеспечить их сертификатом
на покупку жилья. В сертификате им отказали, но предложили 13-метровую комнату
в общежитии Норкского массива, оказавшемся, как
выяснилось после визита туда, непригодными для жилья.
На словах вроде бы все чин-чином
— беженцев, ставших уже гражданами Армении, на улицу не выгоняют, жильем якобы
обеспечивают. На деле все гораздо сложнее. Почему моя семья из 4 человек должна
прозябать в 13-метровой комнатушке, вмещающей унитаз и умывальник, вопрошает
Артур Гароянц. К тому же народная мудрость не зря
гласит, что нет ничего более постоянного, чем временное. Почему мы должны из
центра перебираться на окраину, почему нам заведомо ухудшают жилищные условия —
вторят Гароянцу другие жильцы, бывшие беженцы. Но
ситуация их тем не менее много лучше, чем у жильцов, приобретших здесь квартиры
позднее, в том числе и у лишившихся жилья коренных жителей Армении,
пострадавших во время спитакского землетрясения. На
них благосклонность мэрии и градостроителей, несмотря на наличие штампа
прописки в паспорте, не распространяется. Руководитель отдела в Агентстве по
миграции Араик Арутюнян несколько семей вообще не
включил в список потенциальных претендентов на жилье, мотивируя тем, что на
момент составления списков их в квартирах не было. Люди возмущаются — что это,
концлагерь или мы давали подписку о невыезде? — но ситуацию это не меняет. Так
что ряды бомжей в Ереване уже этим летом заметно расширятся. Но кого это
волнует, тем более что власть имущие делают вид, что понятия не имеют о законе,
запрещающем выселять беженцев из любого места до того, как им будет
предоставлено новое жилье.
“Прошу защитить меня, моих несовершеннолетних детей и престарелую мать, сейчас
находящуюся в больнице, от правового произвола, — пишет в редакцию Артур Гароянц. — Столкновения жильцов с разбирающими дом рабочими
могут перейти из словесных перепалок (тем более что нас на это провоцируют) в
более острую форму. Угроза этого день ото дня становится все реальнее”.
Хочу
дам статус беженца, хочу — нет
Жильцы
дома N 107 по ул.Теряна
борются, хотя пока и безуспешно, за право иметь свой дом, остальными правами,
став гражданами Армении, они вроде бы обеспечены — на общих условиях со всеми
нами имеют право на работу, хотя подчас найти ее не в силах. А что делать
Александру Хачатуряну, который, как и его родители, хочет иметь статус беженца
и которому Агентство по миграции отказывает в этом. Конечно, можно найти
объяснение и нежеланию чиновников предоставить этот статус парню, родившемуся
на территории Армении, но, присваивая себе право поступать так, оно нарушает
закон собственной страны.
Подписав Конвенцию 1951 года “О статусе беженца”, Армения взяла на себя
обязательства выполнять все нормы международного права по защите беженцев,
одним из основополагающих норм которого является “принцип единства семьи”. В
соответствии с этим принципом Александр Хачатурян имеет все правовые основания
получить удостоверение беженца, но воспользоваться этим правом ему не дают.
“Наш случай не единичный, — говорит отец Александра, беженец из Баку Роберт
Хачатурян, — он носит уже массовый характер”. (И это
действительно так. “НВ” уже писала о подобных фактах
нарушения в отношении других лиц, однако повлиять на твердокаменных сотрудников
агентства не удавалось.) Абсурдная складывается ситуация. Дети беженцев,
не имея удостоверения личности, не могут получить образование, профессию, не
могут устроиться на работу, пользоваться социальной защитой, в том числе
здравоохранением, лишены они и права передвижения. Но Агентство по миграции не
впервые гнет свою линию, не совпадающую с интересами беженцев и государства.
Принятие гражданства — акт добровольный, и никто не вправе принуждать человека
стать гражданином нашей страны. Однако права эти нарушаются. Стиль работы
агентства, несмотря на постоянно менявшиеся названия, остался прежним — все эти
годы их деятельность была направлена не на благо армян-беженцев из
Азербайджана, считают сами беженцы, а во вред.
Между тем статус беженца в Армении еще со времен замначальника
УМиБ А.Калашяна,
осужденного за махинации в деле перерегистрации (выдачу незаконных
удостоверений), далеко не всегда имеют истинные беженцы. Об этом хорошо
осведомлены органы правопорядка, однако за последние годы никто из чиновников
не призван к ответственности.
Шанс
стать бомжем есть и у Владимира Мартиросяна
Незавидна
участь и Владимира Мартиросяна, беженца из Абхазии.
На протяжении уже нескольких месяцев он бьется головой, как рыба об лед, в
структуру армянской государственности в лице Агентства по миграции. Но история его
несколько иная. Рожденный в 1948 г. в г.Шамхоре
Азербайджанской ССР, Мартиросян в 1973 году переехал
на жительство в Абхазию и, соответственно, к моменту грузино-абхазской войны
1993 года был гражданином Грузии. Преследуемый грузинами за то, что его соотечественники-армяне,
организовав батальон “Баграмян”, сражались на стороне абхазов, он был вынужден
перебраться на территорию России, а спустя время — в Тбилиси, где у него были
близкие родственники. Но и в Тбилиси жизнь у него не сложилась. Узнав, что он
армянин из Абхазии, ему постоянно ставили в упрек батальон “Баграмян”. И упреки
носили не только словесный характер, пару раз он, по его словам, был бит
грузинскими парнями, на вопросы которых, плохо владея грузинским, не всегда мог
ответить.
Места в тбилисской гостинице “Абхазети”, куда
поместили беженцев-грузин, для него не нашлось, как не нашлось и работы. Но
пока был жив родственник, женатый на грузинке, работа у него была, да и спать
было где. После смерти родственника Мартиросяну вновь
пришлось мыкаться в поисках заработка, в основном безрезультатно. Год назад он
переехал в Армению. Но и здесь все пошло наперекосяк.
В Агентстве миграции ему выдали справку, в которой местом проживания было указано село Ганти в Грузии,
а не Гантиади (Абхазия). Ошибка эта вышла Мартиросяну,
как он сам выражается, боком. В статусе беженца по этой причине в Агентстве
миграции ему было отказало. Если суд, в который он обратился, тоже откажет в
статусе, 60-летний Владимир Мартиросян потеряет право
на временно предоставленную ему комнату в общежитии и пополнит ряды ереванских
бомжей. “Если б мне отказали сразу, — говорит Владимир, — я бы смог как-то
иначе устроиться, не ожидая “милостей” от Еганяна. А
что делать теперь, просто не знаю. Суд на днях отложил процесс, поскольку документы,
поступившие из Грузии, заполнены на английском языке, требуется перевод.
Проблема и в отсутствии адвоката, нанять которого у меня нет
денег”. Что ждет его впереди, 60-летний экономист старается не думать —
слишком уж печальной выглядит перспектива.
Нора
КАНАНОВА, Николай БАБАДЖАНЯН, «Новое Время» |
