После
«пятидневной войны» кавказский регион изменился и, скорее всего, будет меняться
еще больше. Признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, нерешенность
нагорно-карабахского конфликта ставят регион перед новыми вызовами. Насколько
действенной станет новая российская политика на Кавказе и как это скажется на
положении Армении? Свое видение сложившейся ситуации PanARMENIAN.Net
представляет сотрудник российского аналитического центра «Фонд стратегической
культуры» Андрей Арешев.
-
Можно ли провести параллель между признанием Южной Осетии и Абхазии и Нагорным
Карабахом?
-
Конечно, параллели есть, и весьма существенные. Истоки, политико-правовые
аспекты, динамика развития конфликтов являются во многом схожими. В ходе боевых
действий в Карабахе была создана сплошная зона контроля и максимально короткая
линия соприкосновения, учитывающая особенности рельефа, а милитаризированные
анклавы в Шуши и ряде других
известных населенных пунктов были нейтрализованы. В Абхазии и особенно в Южной
Осетии ситуация сложилась иным образом, и поэтому Цхинвал в 2008 году оказался
в положении Степанакерта 1992-1993 гг., до создания буферной зоны в Агдаме. Все
последнее время Баку внимательно следил за действиями Тбилиси и во многом их
копировал. Нет сомнений: если бы блицкриг Саакашвили
удался, то нападение на НКР стало бы вопросом, наверное, нескольких месяцев,
причем в Баку могли рассчитывать на позицию Запада, совершенно аналогичную той,
которая была занята им в первые двое суток грузинского нападения. Думается,
здесь не должно быть никаких иллюзий.
Сейчас,
после отражения грузинского нападения, в военно-стратегическом плане ситуация
стала в чем-то похожей на карабахскую. Так, были ликвидированы грузинские военные анклавы по долине Лиахви и в Верхнем Кодори (хотя в
Южной Осетии остается актуальным поддержание эффективного контроля из Цхинвала
над удаленным Ленингорским районом - видимо, есть
опасность превращения его со временем в некий аналог Шаумяновского
района НКР, занятого азербайджанскими войсками). Так же как и в случае
карабахского конфликта, произошел обмен населением, начавшийся еще в начале
1990-х годов. Об осетинских беженцах из внутренних районов Грузии (Кварельского, Горийского, Боржомского и некоторых других) вспоминали так же редко,
как и об армянских беженцах из внутренних районов Азербайджанской ССР. Зато, о
грузинских беженцах из Южной Осетии вспомнят, видимо, достаточно быстро – как
только займутся поиском рычагов давления на признанное Россией государство.
В
Южной Осетии и Абхазии сложилась ситуация, которую, видимо, нельзя было
исправить иначе, чем по результатам разгрома грузинской военной группировки,
которая все предшествующие годы активно наращивалась под прикрытием миссий ООН
и ОБСЕ в формально демилитаризованных районах. Если российская и осетинская
стороны тщательно соблюдали Дагомысские соглашения (в
частности, осетинская бронетехника была сосредоточена в Джаве – за пределами
зоны ответственности миротворцев), то грузинская сторона открыто их нарушала,
не встречая никакого сопротивления. В Карабахе ситуация была несколько иной,
функции ОБСЕ были по больше части ограничены мониторингом линии соприкосновения
сторон, однако Мэтью Брайза делал все для «разморозки» конфликта через ввод «западных миротворческих
контингентов». Нет сомнения: в случае реализации планов Брайзы
и иже с ним в Карабахе сложилась бы взрывоопасная ситуация, аналогичная
югоосетинской и абхазской на начало августа, причем в гораздо более короткие
сроки. Самым эффективным миротворцем на территории бывших грузинских автономий,
а ныне признанных Москвой независимых государств, является российская армия, а в
зоне Карабаха и армяно-азербайджанской границы – Вооруженные Силы Армении и
НКР. Остается надеяться, что политика России в отношении карабахского конфликта
станет более активной, учитывающей как общность интересов с Арменией и НКР в
регионе, так и новые реалии, сложившиеся после августовских
событий вокруг Южной Осетии. Во всяком случае, формат Минской группы показал
свою полную неэффективность, и переговоры, активным участником которых является
господин Брайза, встречавший самолеты с «гуманитарной
помощью» в Тбилиси, вряд ли будут иметь какой-либо практический смысл, а тем
более - реальный «выход». Достаточно упомянуть, что США,
рассматривающие карабахскую проблему исключительно в контексте своих более
глобальных целей, доминировали в переговорном процессе (если его конечно так
можно было назвать), а Иран с его политическими интересами, историческими и
культурными связями и экономическими проектами на Южном Кавказе (в том числе в
районе Аракса) даже не был представлен в Минской группе. Это ли не
абсурд? Кстати, идея укрепления партнерства России с Ираном
вполне может получить дополнительный импульс, высказываются даже предложения о
заключении между двумя странами государствами стратегического союза.
-
Было ли признание Российской Федерации Абхазии и Южной Осетии своевременным
шагом? Как в этой новой ситуации должна поступить Армения?
-
Официальное заявление Президента России о признании Абхазии и Южной Осетии было
сделано 26 августа. Кстати сказать, для многих политиков, в том числе и в
Армении, подобное решение российского руководства грянуло, по-видимому, подобно
грому среди ясного неба. Действительно, до событий 7-8 августа перспективы
признания Южной Осетии и Абхазии выглядели, мягко говоря, неопределенными, хотя
некоторые подвижки стали происходить после провозглашения независимости Косова.
В то же время неизбежность грузинского нападения была очевидна всем, кто
внимательно следил за динамикой событий на Кавказе последних месяцев. Напомню
Вам фрагмент недавнего интервью В.Путина телекомпании CNN: «…Не буду скрывать,
здесь нет никакой тайны, конечно, мы заранее рассматривали все возможные
варианты развития событий, в том числе и прямую агрессию со стороны грузинского
руководства». Если кто-то чего-то не расслышал, или сделал вид, что не
расслышал – это его проблемы.
С
отражением грузинской агрессии, которое сменилось лукавым посредничеством Саркози (преследовавшего очевидную цель спасения Саакашвили от окончательного разгрома), произошли
необратимые изменения. Стало совершенно очевидно, что признание состоится,
причем скорее рано, чем поздно, и «подвешен» этот вопрос не будет. Что,
собственно, и произошло - любое иное решение по статусу бывших грузинских
автономий (равно как и его отсутствие, камуфлируемое, скажем, бесплодными
обсуждениями в ООН) привело бы к гораздо более крупным издержкам для России,
нежели официальное признание Абхазии и Южной Осетии.
Что
касается действий Армении, то в сложившейся ситуации у нее достаточно узкое
поле для маневра. С одной стороны – Россия является военно-политическим союзником,
состоящим с Арменией в одной организации – ОДКБ. С другой стороны – известная
коммуникационная зависимость от Грузии. С некоторых пор воздушное пространство
Грузии для российских самолетов закрыто, и сообщение по воздуху приходится
осуществлять, в том числе, через Азербайджан. Разумеется, вопрос со временем
будет решен, однако в существующих условиях позиция официального Еревана будет
сдержанной, и это может продлиться достаточно долго. Заявления президента Сержа
Саркисяна были целиком и полностью адекватны складывающейся ситуации, в то
время как «пророссийские» высказывания его известного
оппонента носили откровенно популистский и не совсем чистоплотный характер.
Думается,
что сейчас открываются некоторые возможности продвижения по существующим спорным
вопросам. Россия более активной позицией в разрешении карабахского конфликта
может добиться определенной активизации как Еревана,
так и Степанакерта – кстати говоря, в МИД Нагорно-Карабахской Республики уже
приветствовали заявление Дмитрия Медведева от 26 августа. Разумеется, в вопросе
признания Москвой независимости НКР будут присутствовать известные политические
ограничители – равно как и в вопросе признания
Ереваном Сухума и Цхинвала. Эти ограничители могут
существовать достаточно долго, но они не должны препятствовать, скажем, решению
гуманитарных вопросов. Например, Грузия, объявившая о разрыве дипотношений с
Российской Федерацией, вовсе не говорит о прекращении консульских отношений.
Между тем, количество проживающих в России выходцев из Карабаха, может быть,
даже сопоставимо с количеством выходцев из Грузии…
-
Чем, по Вашему мнения, является концентрация кораблей НАТО в акватории Черного
моря? Стоит ли опасаться серьезной конфронтации с Западом?
-
Концентрация этих кораблей представляет собой обычную демонстрацию силы (как
это было, например, в 1878 году, когда Англия, недовольная итогами
русско-турецкой войны, ввела эскадру в район Константинополя). Возможно, под
прикрытием флота осуществляются определенные мероприятия по восстановлению
боевого потенциала грузинской армии и военной инфраструктуры, пострадавшей в
ходе российской операции по принуждению Грузии к миру. Думается, что пока
непосредственной военной опасности для российских берегов оружие этой армады не
представляет. Соединенные Штаты, конечно, становятся все более
непредсказуемыми, однако вряд ли даже там найдется фанатик, способный
инициировать боевое столкновение с Россией в Черноморском бассейне. В то же
время опасность новой конфронтации возрастет, если тбилисский режим решится на
новые агрессивные выпады. В том, что это может произойти, убеждает и выход
Грузии из всех прежних соглашений о прекращении огня (за исключением «шести
принципов», которые в Тбилиси читают по-своему).
Что
же касается различного рода экономических санкций, то вряд ли в Европейском
Союзе поспешат отказаться от поставок российского газа, и уж тем более не будут
отзывать обратно своих менеджеров, которыми забиты в Москве многие крупные и
прибыльные компании. С учетом тенденций в экономическом развитии Европы это было
бы весьма неразумным. Истеричные высказывания где-нибудь в прессе или в
парижском кафе следует отделять от заявлений и действий серьезных политиков.
Конечно, они пытались проверить Россию на прочность, и мы видим, что к приходу
нового Президента России достаточно основательно готовились. Что ж, если они
хотели получить ответы на какие-то свои вопросы, то эти ответы они получили.
-
Изменится ли внешняя политика США, если на смену республиканцам придут
демократы?
-
Думается, в США существует определенный двухпартийный консенсус по большинству
вопросов внешней политики, и особых перемен ждать не приходится. Честно говоря,
окружение не только МакКейна, но и Обамы не внушает оптимизма – взять хотя бы фигуру Ричарда Холбрука, возможного претендента на роль Госсекретаря США
при Обаме. Вообще, роль и место конкретного
президента, представляющего Республиканскую или Демократическую партию, видимо
в американской политической системе не стоило бы чрезмерно преувеличивать.
Помимо Президента, есть крупные корпорации, «мозговые тресты», лоббистские
группы и т.д. В целом, политика США в условиях обостряющейся конкуренции за
энергоресурсы и пути их транспортировки будет становиться все более жесткой,
что чревато новыми крупными конфликтами и войнами, в том числе – в Кавказском
регионе.
-
Что все-таки является доминирующим - право наций на самоопределение или
территориальная целостность с точки зрения международного права?
-
Оба принципа сильно подвержены политической конъюнктуре, однако в
основополагающих документах принцип права наций на самоопределение представлен
четче. Развиваясь в предшествующие столетия в качестве политического принципа
(легитимация образования новых государств, включая США), после Второй мировой войны он усилиями ведущих держав превратился
в один из основных принципов права, зафиксированных в Уставе ООН. В Декларации
о принципах международного права (24 октября 1970 года) этот принцип получил
дальнейшее развитие: "В силу принципа равноправия и самоопределения
народов, закрепленного в Уставе ООН, все народы имеют право свободно определять
без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять свое
экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано
уважать это право в соответствии с положениями Устава". В этой же Декларации
говорится о том, что способами осуществления права на самоопределение могут
быть "создание суверенного и независимого государства, свободное
присоединение к независимому государству или объединение с ним, или
установление любого другого политического статуса". В Международном пакте
об экономических, социальных и культурных правах и Международном пакте о
гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 (статья 1) сказано:
"Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно
устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое
экономическое, социальное и культурное развитие... Все участвующие в настоящем
Пакте государства... должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять
осуществление права на самоопределение и уважать это право".
Можно
вспомнить и некоторые другие важнейшие документы, резолюции
ООН и т.д. Разумеется, принцип территориальной целостности также
упоминается во многих из них, однако нигде не говорится о доминировании
какого-либо одного из принципов над другим. А согласно Декларации о принципах
международного права, в действиях государств «ничто не должно истолковываться
как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к
расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности
или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в
своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов». Иначе говоря,
можно сделать вывод, что принцип территориальной целостности вряд ли можно
применить по отношению к государствам, которые в своей политике не обеспечивают
равноправие проживающих в нем народов и не допускают свободное самоопределение
таких народов.
В
Хельсинкском заключительном Акте по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975
года говорится о том, что все принципы «имеют первостепенную важность». В
документе перечисляется 10 принципов, в числе которых – неприменение силы или
угрозы силой и мирное урегулирование споров. То есть именно те принципы,
которые были грубо нарушены грузинской стороной. Представляется, что споры
относительно приоритета того или иного принципа имеют в настоящее время чисто
конъюнктурный политизированный характер. На самом деле эти принципы, с учетом вышеизложенного, вряд ли сильно противоречат друг другу.
Например, когда Ирак напал в начале 1990-х годов на Кувейт и объявил о его
присоединении в качестве новой провинции – он нарушил территориальную
целостность Кувейта (роль Соединенных Штатов Америки, расставивших для
иракского лидера «кувейтский капкан», мы здесь не рассматриваем). А в случае с
Карабахом, Абхазией и Осетией мы имеем дело с волей народов, оформленной в
соответствии с действующим на тот момент законодательством, а военные действия,
направленные на защиту этих республик, являются отражением внешней агрессии,
право на которое предусмотрено Уставом ООН.
-
Как Вы оцениваете некоторое оживление в армяно-турецких отношениях? Как оно
может быть связано с решением других региональных проблем?
-
Определенное потепление в отношениях Еревана и Анкары можно оценить
положительно. Представляется, что армяно-турецкие отношения нуждаются в
поэтапной нормализации. Консультации на уровне внешнеполитических ведомств двух стран уже перестали быть тайной, Серж Саркисян
предложил своему турецкому коллеге приехать на футбольный матч в Ереване,
Абдулла Гюль посетил развалины древней столицы
Армении Ани, расположенной ныне на территории Турции. Российскими
концессионерами Армянской железной дороги заявлено о готовности к
восстановлению железнодорожной ветки Карс – Гюмри. В
зарубежных СМИ появилась даже информация о переговорах некоторых зарубежных
нефтяных компаний с Арменией по строительству на севере страны (иными словами,
в обход Грузии) более безопасного ответвления газопровода (в частности,
называется маршрут через Айрум – Гюмри
– Ахурян). Разумеется, пока это только возможные
варианты, однако деструктивная роль Грузии и особенно США в регионе становится
все более очевидной не только для России или Ирана, но и для таких союзников
США, как Турция и, не исключено, для ключевых стран Евросоюза, озабоченных
проблемами своей энергетической безопасности. Общее понимание механизмов,
которые обеспечили бы региональную безопасность, создаст необходимые
предпосылки для урегулирования имеющихся спорных вопросов.
Возможная
в будущем нормализация армяно-турецких отношений и частичное разблокирование
границы не должно использоваться в качестве аргумента, позволяющего ставить
вопрос о скорейшем выводе российской военной базы с территории Республики
Армения. Открытие армяно-турецкой границы должно быть не американским, а
российским проектом. Важно подчеркнуть стабилизирующий фактор
армяно-российского военно-политического сотрудничества в контексте
неурегулированной карабахской проблемы, а также факт определенной зависимости
Анкары, увязывающей вопросы нормализации отношений с Ереваном с требованиями о
выводе подразделений Армии обороны НКР с территорий «пояса безопасности», от
интересов Азербайджана.
Флирт
армянских властей с США и НАТО, предстоящие в сентябре совместные учения
понятны в контексте политики комплементарности,
однако надо четко понимать, что западные игроки будут пытаться использовать
народы Кавказа в качестве расходного материала (это показывает и грузинский
пример). Дистанцирование от России под обещания
чего-либо заманчивого вряд ли положительным образом скажутся на безопасности
Армении и НКР. Карабахский конфликт не может быть разрешен с помощью НАТО.
Частичное восстановление позиций России на Кавказе после отражения грузинской
агрессии, общий взгляд с Турцией и Ираном на недопустимость возобновления
военных действий, возможно, подтолкнут официальный Баку к поиску более
адекватных путей решения карабахской проблемы. Однако в ближайшие месяцы и до
выборов президента Азербайджана этого точно не произойдет.
PanARMENIAN.Net |
