Ниже
публикуются отрывки из недавно изданной книги “Казаки на Кавказском
фронте”, в которой собраны воспоминания Федора ЕЛИСЕЕВА и журнальные
публикации, охватывающие историю армяно-казачьих
отношений начала прошлого века.
Казаки,
братья по вере, никогда против армян не воевали, они питали взаимную симпатию с
того времени, как Восточная Армения была присоединена к России и туда были
впервые направлены казачьи формирования для охраны границ империи с Турцией и
Персией. На службу приглашали и местных, так называемых приписных казаков. Так,
потомственным казаком был Михаил Лорис-Меликов,
организовавший позже Эриванский казачий полк, разбивший турок в Ардагане, Карсе. В итоге эти
крепости вместе с Баязетом и Батуми отошли к России.
В годы Первой мировой войны в составе регулярных
частей российской армии, принимавших участие в боевых действиях, было немало
представителей Кубанского казачьего войска, многие из которых оставили
письменные воспоминания о тех черных днях. Некоторые из этих воспоминаний
публиковались в еженедельном военно-общественном и литературном журнале “Кубанский
казачий вестник”, издававшемся ранее в городе Екатеринодаре
(ныне г.Краснодар). Рассказывая о событиях на
Закавказском фронте, казаки в своих письмах в подробностях описывали ужасы,
творимые турками над мирным армянским населением, — по сути, это были первые
письменные свидетельства очевидцев о геноциде армян в Турции.
ДЖАВДАД-БЕЙ,
КРОВАВЫЙ “КУЗНЕЦ”
Назначение
славящегося своей жестокостью хеккиарийского мутосарифа Джавдад-бея ванским генералом-губернатором
после сравнительно мягкого управления Таксин-бея
весьма знаменательно. Джавдад-бей несколько лет назад
служил в том же Ванском вилайетe каймакамом и получил от
народа прозвище “кузнеца-каймакама”. Этой кличкой
окрестили его армяне за изобретательность в области пыток. “Кавказское слово”
рассказывает, что, замучив одного арестованного за хранение оружия армянина,
он, не удовлетворившись смертью своей жертвы, арестовал сына замученного,
13-14-летнего подростка, и велел его подковать, что и было исполнено.
Пытки, применяемые Джавдад-беем для мучения
задерживаемых им армян, превосходят самое пылкое воображение. Пo его приказанию сдирают кожу
полосами с головы живых людей, сажают голодных кошек в штаны арестованных для
того, чтобы вынудить их к сознанию, вводят в кишки раскаленные вертела и проч.
“Кубанский казачий вестник”, 1914 г., N 45
“ТУРЕЦКОЕ
ПРАВИТЕЛЬСТВО ПРИСТУПАЕТ К РАЗОРУЖЕНИЮ АРМЯН”
“Кавказское
слово” передает, что кроме армии, стоящей в Эрзерумe, от Бане до Башкалэ стоит
около 90 000 турецкого войска. В пограничных с Россией вилайетах мобилизованы
курды. Они расположены в Алашкерте, Хасан-Калэ и на турецко-персидской границе. Кроме этого, офицеры-германцы,
числом около 25 человек, в разных частях империи были заняты формированием четнических отрядов, которые предназначались для
партизанских набегов на русскую границу и пр. Все эти офицеры-германцы —
организаторы четнических отрядов против России —
отлично владеют русским языком. Четнические отряды
формируют конные и пешие по 20-25 человек в каждом отряде. Немцы
пропагандистов-эмиссаров отправляют в отдаленные окраины.
Среди последних особенно выделяются организаторы нападения персидских фидаев на русские войска в Тавризе
в декабре 1912 г. Амир Гешмат
(бывший полицмейстер Тегерана) и Рагит-бек. Оба они
ныне находятся на турецко-персидской границе, со своими бандами совершают
набеги на русские войска. По последним сведениям, несколько отрядов, конных,
под начальством некоего Аслан-бека из Трапезунда, через Риза двигались в местечко Вицэ-Хон,
находящееся в 25-30 верстах от Батума.
Сведения, получаемые из армянских вилайетов, пограничных с Россией, таковы. Во
многих из этих вилайетов все мужское население до 40-летнего возраста взято в
солдаты, поля остались неубранными... Сотни семейств голодают... Многие из
взятых под ружье солдат всех национальностей бежали от суровых условий жизни,
поднялись на горы и для поддержания своего существования занимаются грабежами,
нападениями на селения. В Ване все армяне до 40-летнего возраста взяты под
ружье.
Одновременно с этим сменили губернатора на Таксин-бея
и перевели его в Эрзерум. На его место назначен зять Энвера-паши
Джавдад-бей, бывший мутесариф
(уездный начальник) Башкалэ, который в дни
царствования Абдул Гамида особенно прославился
организацией армянских погромов. Циркулируют слухи, что назначение свое
губернатором Вана он начал под видом розыска бежавших
солдат для притеснения армян. В Ване арестованы члены турецкого парламента Врамян и Ваган Папазян.
Недавно на тракте Трапезунд — Эрзерум была ограблена турецкая почта, везшая 40
000 рублей золотом. Этот грабеж был приписан армянам; в местечке Емура, близ Трапезунда, арестовали 13 человек армян —
турецкое правительство приступает к разоружению армян...
“Кубанский казачий вестник”, 1914 г., N 45
“РУССКИЕ
СОЛДАТЫ ТАЩАТ ЗА СОБОЙ ПУШКИ В ГОРУ”
Военный
корреспондент “Мшака” описывает те тяжелые условия, в
которых приходится русскому войску воевать с турками. У подошвы Арарата, на
высоте 7 000 футов, свирепствуют снег и буря. Нет никаких дорог, кроме
тропинок, извивающихся в горах, по которым могут прыгать лишь горные козлы и по
которым приходится проходить теперь русским солдатам со всеми обозами и пушками.
В одном месте не было возможности провести по тропинке обозы. Тогда офицер взял
с обоза на свои плечи один из узлов; его примеру последовали солдаты и все
поползли по тропинке. Солдаты тащат за собой пушки в гору, так как лошади
крайне утомлены. Они выказывают сверхчеловеческую выносливость и готовность.
Дорог не нашли и на равнине Баязета, где также
змейками извивались тропинки. Остановились в одном курдском селении. Но какое
селение! Вокруг видны какие-то берлоги вышиной в два с половиной аршина, с
крышами из тростников, дающими течь и еле державшимися. Нет ни дверей, ни
печей, кроме прохода, через который входят в нору и люди, и скот, и кошки, и
собаки. Здесь пришлось провести ночь. В Баязетe узкие улицы, залитые грязью, с такими же домами.
Наши власти, пишет корреспондент, водворили в городе порядок. Все это я перенес
лично, добавляет корреспондент, увидел собственными глазами и не могу
воздержаться от восторга перед стойким и терпеливым русским солдатом.
“Кубанский казачий вестник”, 1915 г., N 2
“ВЕСЬ
ПУТЬ НАСТУПЛЕНИЯ ТУРОК ОСВЕЩЕН ЗАРЕВОМ ПОЖАРОВ И ЗАЛИТ КРОВЬЮ”
В
результате четырехдневных упорных боев на сарыкамышском
фронте турки отступали в беспорядке. Раненые передают полные захватывающего
интереса эпизоды, лишний раз доказывающие изумительную стойкость русского
солдата. В первый день наступления Энвера выдвинутые
вперед три роты N-ского полка были охвачены ночью со
всех сторон авангардами турецкой армии. Бой длился 36 часов.
36 часов сдерживали русские бешеный натиск аскеров и лишь на вторые сутки
медленно отошли на соединение со спешившими на выручку героям частями.
Образовавшийся отряд, в десять раз слабейший турок, продолжал драться четыре
дня и четыре ночи. За все это время солдаты не имели ни корки хлеба и не спали.
Сильно пострадал один из армянских хумбов. Выдвинутая
далеко вперед дружина наткнулась на многочисленный турецкий отряд. Тщетно
бросались зинворы из стороны в сторону. Везде
натыкались они на ощетинившиеся штыками густые колоны аскеров. Ночью глухими
горными тропами, оставив своих убитых и раненых, пробились
наконец зинворы.
Весь путь наступления турецкой армии освещен заревом пожаров сел и деревень,
залит кровью поголовно вырезанных армян. Наших раненых турки раздевают донага и
бросают в снег. Изливавшиеся в изъявлениях покорности России местные курды при
первом появлении турок сбросили маску и стали в ряды аскеров.
Турки и курды, покидая армянские селения при приближении наших войск, мучают не
только одних армян, но и русских солдат и казаков, попавших в их руки. Об этом
говорят письма участников войны на Кавказе.
“Казак Могильный во время разведки, отбившись от своих товарищей, наткнулся на
неприятеля; чтобы предупредить своих об опасности, Могильный спешился и открыл
огонь. Лошадь у него вырвалась и ускакала. Турки взяли Могильного
в плен. Через несколько дней его нашли в курдском селении живым, но с
отрезанными руками”.
Сотня казаков была отправлена
на разведку и наткнулась на неприятеля. Казак Вольской
станицы Мирон Ядрин был ранен; другой хотел увезти раненого, но турки усилили
огонь. Ядрин и товарищи оказались вынужденными оставить его тело на поле
сражения. На следующий день нашли труп Ядрина голым с отрезанными ушами и
разбитым черепом.
Таких фактов множество. А вот пример того, что делают турки и курды с армянами.
Народ ограблен до последней нитки турецкими ордами. Молодые люди убиты, женщины
уведены в плен, остались одни дети и старики, и те голодные, оборванные, босые.
Турки при отступлении своем жарили армянских детей и женщин в тондырах (печи, где пекут хлеб), приговаривая: “вот шашлык
для русских войск”.
Много другого пишут офицеры и солдаты с Кавказа, но довольно и приведенных
кошмаров, чтобы понять, какие ужасы творят турки и курды.
А между тем в покоренных местах они немедленно “пробуют лестью и хитростью
подкупить наших военачальников, заручиться их доверием и расположением.
Впрочем, и это им нужно больше для доносов и заявлений, направленных против
армян, с целью дискредитировать их в глазах русских военных властей, так как
они всячески способствуют поражению турецкой армии и оказывают нам ценные
услуги.
“Кубанский казачий вестник”, 1915 г., N 2
“КРОВЬ
ЛЕДЕНЯТ ТАКОГО РОДА КАРТИНЫ...”
Во
время пребывания моего на турецком фронте, с января месяца сего года, во всех
походах из Турции в Персию и обратно мне несколько раз приходилось видеть
ужасные картины мучений несчастных армян. Озлобленные турецкие войска своими
частыми неудачами в боях с нашими войсками стараются вымещать свои неудачи на
беззащитных армянах. И каким только истязаниям они не подвергают этих людей. В
своих кознях против армян турки не останавливаются ни
перед какими ужасными способами нанесения возможно
больших медленных мучений. Не щадят они не только мужчин или женщин, но даже и
детей.
Случайно оставшиеся в живых армянки рассказывают такие способы мучений:
предназначенное к уничтожению семейство выводится за селение, где на глазах
матери и отца отрезают части тела их детей и живых еще кидают в яр или кладут
на костер и сжигают. Многие матери не могут переносить таких мучений своих
детей и бросаются в огонь выхватывать невинные жертвы, обжигая себе руки и
лицо; причем таких матерей турки здесь же сжигают, а мужа подвергают медленным
смертельным мучениям.
При проезде нашего N-го X-го полка по восточному берегу озера Ван недалеко от
озера было найдено два костра, где мною насчитано 46 человеческих ног,
обгоревших до колен, а остальные части туловища обгорели до неузнаваемости,
причем трупы обожжены настолько, что черепа, черные как котелки, валяются
отдельно от туловища.
На западной стороне Ванского озера найден огромный
овраг, заваленный голыми трупами армян. Из всей этой массы разложившихся трупов
вопила о помощи одна израненная армянка, которая не
могла освободиться, так как ноги ее были навалены другими трупами. А когда
казаками она была освобождена, то первым долгом просила знаками утолить ее
жажду и через переводчика пояснила, что в этом яру убито 800 армян. Многие
казаки без слез не могли слушать рассказ армянки чрез переводчика
при каких обстоятельствах убивались эти люди. Вся эта масса людей была согнана
к яру, атакована вооруженными людьми, и когда поодиночке крючками железными
стали брать и тащить к яру сперва мужчин, то поднялся
душу раздирающий вопль атакованных. Женщины бросались к мужьям, ища защиты,
отцы заживо прощались с детьми, видя ужасы казни, многие умирали, не дождавшись
очереди. Все это делалось на закате солнца. Рассказчица представляла вид
покойницы.
В Ванском озерe
очень часто волнами прибивает к берегу несколько трупов армян, а сколько их
похоронено на дне озера — одному Богу известно. В степи ли, в деревне или оврагe, везде на каждой версте
можно встретить десятки трупов армян, и, безусловно, голых. При наступлении на
селение Енжалу, на берегу реки Чая, на дороге найдена
мертвой армянка, умершая, как нужно полагать, от быстрого и продолжительного
бега с тяжелей ношей. На груди у нее мертвый грудной ребенок, а за спиной
придавленный ею двухлетний со слабыми признаками жизни, и около трупа, с
корзинкой в руках, с запухшими от слез глазами, 5-6 лет девочка. Труп матери
уже начинал издавать дурной запах, а девочка все время будила мать.
Кровь леденят подобного рода картины. Волосы дыбом становятся при видe такой ужасной казни-расправы
сильного человека над слабым, беззащитным, и невольно напрашивается вопрос: за
что и скоро ли праведная десница покарает зверей-извергов?
Старший уряд. 4 сот. N-го Х-го полка Иван С.Шамалов.
“Кубанский казачий вестник”, 1915 г., N 40
ФЕДОР
ЕЛИСЕЕВ “КРИСТИН! КРИСТИН! ИРМЯН КРИСТИН!”
Апрель
1915 г. Село Саук-су — всего несколько хижин-нор в
сплошных каменных стенах примитивной кладки. Жителей никого. Все бежали. Хотя
идет третий день похода, у нас совершенно нет фуража. И его можно достать
только впереди, в расположении противника.
С легкой перестрелкой мы быстро заняли село, покинутое жителями, бросившими все
победителям. Еще тлели кизяки в печах-тондырах.
Впереди один взвод казаков вел перестрелку с курдами, а остальные пять взводов,
имея большой опыт, быстро нашли курдские ямы с зерном, насыпали его в мешки,
вязали вьючками сено, тащили муку, козьи бурдюки с
коровьим маслом, пили тут же молоко. С сумерками фуражиры вернулись в полк,
богатые съестным и довольные. На следующий день, 24 апреля, продолжение
движения вперед. Наш полк в авангарде. Он уже прошел вчерашнее “фуражировочное” село, когда еще более крупная группа конных
курдов, чем вчера, несясь карьером, дико крича и стреляя на скаку, казалось,
готова была смять казачий полк. Мигузов быстро
построил полк в резервную колонну и остановил его. 2-я Кавказская конно-горная
батарея подполковника Иванова, приданная полку, одним взводом так уверенно,
быстро и метко взяла курдов под обстрел, что вся орда, повернув назад, как
горох, бросилась в сторону персидской границы и скрылась.
Эта батарея была переброшена на Кавказ с Западного фронта. Уже опытные в боях,
офицеры и солдаты ее имели многие боевые ордена, а вахмистр батареи,
подпрапорщик — три Георгиевских креста.
Араратский отряд разными дорогами устремился в богатую и обширную долину Аббата.
Оставив далеко позади себя снеговой хребет, мы вошли в роскошное травяное поле.
Настроение сразу же поднялось. Широкой рысью, словно на маневрах, полк быстро
движется на юг. Авангардная 4-я сотня есаула Калугина, 50-летнего маститого
кавказца, вьется по дороге далеко впереди полка... В центре долины видим село и
в нем какое-то конное движение. Мигузов бросает туда
взвод казаков и летит прямо на село. А наш полк, поднимая молодую весеннюю
пыль, своей мощью в 800 шашек, все тою же широкой рысью шел вперед, вперед...
Где там курдам остановить нас, кавказцев первоочередного полка, в котором
самому старшему возрасту казаков шел 26 год от рождения, а самому молодому —
23-й.
Из села выскочили десятка два конных курдов и в беспорядке понеслись на юг. Мы
вскочили в село. Оно оказалось армянским. В нем — только женщины и дети. Все
они не плачут, а воют по-звериному и крестятся, приговаривая:
— Кристин!.. Кристин!.. Ирмян кристин!
Ничего не понять от них о событиях, происшедших в селе. Жестом руки успокаиваю
их. Восточный мир податлив. И верующий во что-то Высшее, фатально верующий.
Сняв папаху и перекрестившись, я этим показал им, что они находятся теперь под
защитой русского оружия. И не задерживаясь двинулись
на юг. А через версту, у ручейка, видим до десятка армянских трупов. Теперь нам
стала ясна причина рыданий и скрежета зубов женщин в селе. Все трупы еще свежи.
У всех позади связаны руки. И все с перерезанным горлом. Одежда подожжена и еще
тлела. Все молодые парни с чуть пробивавшимися черными усиками. Картина жуткая.
Казаки молча смотрели на них. И для них как христиан
лик войны менялся. Они возненавидели курдов и жаждали мщения.
Для движения на город Ван предстояло пройти узкое и глубокое зигзагообразное
20-верстное ущелье. Впереди — армянские добровольческие дружины, выступившие
раньше конницы. Мы — в ущелье. Ширина в разных местах — от десяти до ста
саженей. Крутые недоступные берега высотой до 100 саженей. Армянские дружины
легко отбросили курдов, и к вечеру отряд, пройдя ущелье, расположился в селе Бегри-Кала. Рядом — армянское село с православной церковью,
где навалены трупы женщин и детей, зарезанных в ней курдами. Картина
страшная...
Почти у самой вершины плато прилепился армянский монастырь. По горной
извилистой тропинке проехал и туда. Маленький храм из темного массивного камня,
многовековой. Есть несколько тенистых деревьев, дававших уют. Бьет маленький
родничок. Сверху замечательный вид на ущелье, долину. Было уютно и тихо.
Выцветший от древности, подслеповатый старичок-схимник растерянно смотрит на
меня, не зная, видимо, за кого меня принять — за врага иль друга? Костюм ведь “азиятский”! Чтобы рассеять его сомнения, я снял папаху и
перекрестился, глядя на его монастырь, и дал ему рубль серебром. Он его принял
как совершенно непонятную и ненужную ему вещь, с полным безразличием.
...Мы заняли небольшой армянский городок Джаник на
берегу Ванского озера. После полудня появился
армянин-лазутчик из самого Вана с известием, что
город в руках восставших. Турецкий гарнизон отошел на юг, но все время держит
город под обстрелом. Силы армян иссякают. Нужна срочная помощь. Внешний вид его
был интересным. Одет он был во все турецкое, военное, защитного цвета. На ногах
обмотки. Легкие постолы. Голова обвязана башлыком защитного же цвета, как носят
его наши мингрельцы. Красивый тонкий профиль лица, пышные усы в стороны. У нас
было некоторое разочарование — значит, боя из-за Вана
не будет...
Странные мысли тогда были по молодости лет...
Из книги “Казаки
на Закавказском фронте”
Подготовила
Елена ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН, «Новое время» |
