БОРЬБА

Прогресс есть порождение борьбы, и существование жизни без борьбы не понятно. В жизни ожидание мира есть лишь иллюзия, ибо мир насту­пает лишь после нашей смерти, на кладбище. Борьба есть ценность - как наша жизнь, борьба священна - как труд, борьба есть не что иное, как высшая концентрация мысли, духа и труда. Уставший от борьбы должен умереть, будет жить и властвовать лишь преисполненный энергией борьбы.

Коллективная борьба.

Священная обязанность борьбы лежит не только на отдельных людях, она присуща также общностям, народам. Так же, как отдельный инди­видуум обеспечивает свое существование, свою оригинальность лишь посредством борьбы, так и общности и нации могут утвердить свою оригинальность и свое существование лишь посредством борьбы. Народ, нация, которые не способны вести коллективную борьбу, обречены на неудачи и даже на уничтожение, хотя бы и были своей культурой и способностями выше противника.

Жить суверенно и независимо, диктовать свое "Я", обеспечить свое существование предназначено тому народу, который способен на кол­лективную борьбу, весь - как один, пусть даже уступая в качестве и количестве своему окружению. Вот именно по этой причине, первое условие существования наций - организация единства, и лишь затем другие национальные ценности и достижения - культура, торговля, ре­месла, образование и т.д. Идея, просвещение, способности являются весомыми ценностями лишь тогда, когда есть воля придать им значи­мость, в противном случае эти ценности есть ничто, как оказалась ничем голова Архимеда перед мечом солдата Рима или роскошный трон Визан­тии - перед атаками турецких янычаров. Да, для жизни воля и органи­зованность более предпочтительны, чем мудрость и способности. Эти последние являются необходимыми дополнениями, а не фундаментом существования.

Организация.

Организация есть не что иное, как объединение отдельных разрознен­ных сил, единство воли. Как из отдельных песчинок собирается гора и из ничтожных капель воды - река, так и из отдельных ничтожных люд­ских сил с помощью организации собирается непобедимое племя, нация и государство. Уничтожьте организацию, и нация или государство - какими бы ни были могучими - испарятся, исчезнут, как исчезают тучи от сильного ветра. Ценность организации не столько в ее цели, идеях или в той или иной ее форме, сколько в первую очередь в ее существовании - это самоцель, ибо есть объединение сил, она есть сама по себе сила и возможность.

Сила армянства.

Сила армянства существовала тогда, когда оно было «величествен­нейшим из всех северных народов». Это была сила и нравственная, и физическая, ибо имела свою, соответствующую времени организацию, хотя бы и основанную на завоеваниях Тиграна Великого или власти нахараров.

Якорем армянской государственной силы являлись, с одной стороны, центростремительная власть и военная организация Арташесидов и Аршакуни, опиравшихся на армянство, с другой стороны - самобытность разноязыких и различного происхождения элементов и союз с ними - в составе одного государства. С одной стороны - центростремительная администрация, с другой - децентралистские методы и единая армия - именно это создало армянскому народу возможность не только сущест­вовать, но и диктовать свою волю до Междуречья и границ Сирии, имея центром Антиох, Мцбин, а также до северных районов, дальше Вирка и Утика, и от албанских земель до страны маскутов, имея центром ущелье Чора. Эта внушительная сила, соперничавшая с Римом и Тизбоном, была не столько следствием количества или качества армянства, сколь­ко созданием применявшихся армянством организационных методов.

Наши праотцы были не только искусными мастерами в строительстве великолепных каменных и земляных храмов и мостов, и сегодня пора­жающих своим великолепием, но и архитекторами в строительстве из разных человеческих душ и разных кровей силы, качества, создавая нацию, государство - величественные и недоступные для окружения. И тогда, как и сегодня, армянство не было числом, но качеством, и основой этого качества было искусство организации, порождающее и численные, и качественные возможности - для нации и родины.

Блистательность, сила и даже существование Армении превратились в пыль, как превращается в пыль дивный храм от одного сильного под­земного толчка. Причины нашей гибели наши историки, критики при­выкли вообще приписывать нашей малочисленности и многочисленно­сти противников. Но ведь наши бесчисленные силы склонились перед малочисленными легионами Лукулла, или перед конницами Бугая и Гулаза, также малочисленными, но лучше организованными.

Одной из причин нашей гибели мы считаем неблагоприятное геогра­фическое положение нашей родины. Очень несправедливое отношение к нашей родине - Армении.

Действительно, она похожа на неприступную крепость, которая, бу­дучи опоясанной непроходимыми пропастями, наделена суровым кли­матом, являясь естественным кладбищем для жалких жителей равнин.

Нет, Армения не виновата в своем географическом положении, оно не является причиной нашего ослабления, наоборот, это положение долж­но бы было содействовать усилению армянства, если бы армянскому духу достало только одного - организационного искусства.

Наконец, как причина нашего ослабления и распыления приводится недостаток способностей и храбрости нашего племени. Это также не­справедливая характеристика нашего народа. Армянин знает, как надо умирать, он храбрейший из храбрых, и, как раньше его сыновья в пер­сидских и римских войсках являлись наказанием для кушанов и скифов, так и сегодня армяне считаются лучшими воинами, презирающими смерть. Армянин способный и останется таковым. Доказательством тому то, что армяне столетиями правили Византией и до сих пор в различных странах дают выдающихся личностей международного масштаба во всех областях. То, что распыленное армянство не имеет ни одного попрошай­ки, что во всемирном соперничестве сохраняет свою самобытную тыся­челетнюю культуру и - разве что за исключением евреев - не имеет себе равных в индивидуальной инициативности, все это доказывает, что армянин не является отсталым, неспособным элементом, наоборот - содержит в себе высокое качество, но также и одну слабость, которая делает его бессильным, ничтожным как для себя лично, так и для своей родины.

Армянин потерял волю, волю к осознанию комплекса обязанностей перед родиной и нацией.

В своей психологии он оказался индивидуалистом и, как личность, подобно еврею стал сильным, но как общность подобно безродному и не имеющему нации леванту ослаб. Наше величие и нашу ничтожность следует искать именно здесь. И если бы не было этого, кто знает, смогли бы внешние силы разрушить наши замечательные создания - великолеп­ные храмы Арташесидов, Багратуни, Арцруни, Рубенидов или Армян­ской Республики.

Мы распылились в основном из-за этого нашего порока - вследствие дефицита коллективной организованности.

Организация армянской церкви.

После гибели армянской государственности, армянского отечества, и его порабощения, не должно было бы остаться коллективного армянства, оно должно было бы раствориться в окружающих нациях, как произош­ло с рядом соседних нам государств. Сегодня не должно было бы сущест­вовать даже имени армянского, и лишь как историческое название оно упоминалось бы рядом с именами наших соседей албан и хеттов - если бы не было Армянской Просветительской церкви. Если сегодня армянство существует как нация, то этим в огромной степени мы обязаны нашей церкви. Нужно, однако, уточнить, чему больше следует припи­сать эту важную роль Армянской церкви - ее идеализму или ее органи­зации? По мнению некоторых, положительным моментом в нашей цер­кви является ее идеология. Однако, идеология нашей церкви - простое, древнее христианство, почти то же, что и православие, разница с кото­рым понятна лишь специалистам по религии, докторам богословия. Иде­ология нашей церкви не отличается от других церквей, следовательно, не эта идеология является причиной нашего своеобразия и сохранения нашего национального облика. Напротив, христианство со своей идео­логией явилось причиной ассимиляции и исчезновения множества народов - ведь именно в тигле католицизма Хлодвигские франки ассимили­ровались с галлами, образовав нынешнюю Францию, или лангобарды с латинянами, образовав нынешнюю Италию. Или, например, в котле православия расплавились многие и многие народы, дав начало русской, греческой национальным семьям.

Нет, не идеология нашей церкви является причиной сохранения на­шей национальной общности. Наша национальная самобытность более в организации нашей церкви: армянство, потеряв родину, создало на своей земле абстрактную родину, овеществив ее в камнях Эчмиадзина. Потеряв царства Аршакуни, Багратуни, Рубенидов, армянство превра­тило эту светскую власть во власть духовную, создав Араратское, Арц-рунийское, Киликийское патриаршества. Потеряв свою руководящую аристократию, армянство заменило эту потерю утверждаемыми народ­ными выборами духовными учреждениями и служащими. Церковь пе­рестала быть лишь молитвенным домом и стала неофициальной вла­стью, судом, учебным заведением, учреждением культуры, центром внешних сношений и представительства армянского народа и даже со­ветником в хозяйственных делах.

Своей организацией армянская церковь по сути превратилась в ар­мянское государство, не имея государственного права - без земли и страны, без войска и полиции, без тюрем и принуждения. Она стала негласным государством в государстве, нравственно царствуя над душа­ми телесно угнетенных и гонимых армян, словно неосязаемая власть, а не учение, как в других церквях. Мы обязаны исключительной органи­зации нашей церкви тем, что, хотя и потеряли нашу свободу, власть, нашу родину, но, как общность остались армянами просветительского толка, сохранив немногое из наших национальных возможностей, и главное - нашу самобытность. Учитывая эту ценность нашей церкви, армянин, каких бы убеждений он не был - атеист или верующий, като­лик или протестант, социалист или демократ - должен бережно сохра­нять организацию Армянской Церкви, развивать ее, а не стремиться к ее уничтожению, стремление, которое может быть присуще только вра­гам существования армянства. Нужно поступать так до тех пор, пока армянство не приобретет свою независимость. Пусть в душах остается духовная власть до тех пор, пока она не перейдет в наши руки.

Организация Дашнакцутюна.

Мы увидели, что наша церковь, помимо христианского учения, была замаскированной армянской организацией, управлением, властью, ос­нованной на добровольном духовном подчинении армянства, власть, организованная не на принципах наследственности и божественных за­ветах, а на голосе и воле народа. Именно по этой причине враги армян­ства рассматривали нашу церковь как политическую силу и вследствие этого свой удар направляли по ее организации. "Положение" русских царей, преследования большевиков, шаги, направленные против един­ства нашей церкви или попытка подчинить своей политике и превратить в свою агентуру церковь с ее руководством, как это удалось в случае с Дурьяном, Месропом или Мазлумяном и другими епископами, - все это имеет основной целью не столько отделение церкви от государства, сколько лишение армянского народа одного из его столпов, его духовной организации. Целью является ассимиляция армянства, его анационализация, а не проведение в жизнь свободолюбивых лозунгов. Говорится, что религия - дело совести. Но мы видим, что наша Церковь - не только дело совести, но и нравственное управление светскими запросами ар­мянства как стимул к сохранению армянской общности, пусть и лишен­ной родины, бессильной, инертной и живущей в своих душах. Именно имея в виду эти обстоятельства, наши враги сделали мишенью своих ударов Армянскую Церковь. И сегодня она еще под ударом, и рядом с ней на протяжении полувека - А. Р. Дашнакцутюн.

Что есть Дашнакцутюн?

"Что есть Дашнакцутюн? ", - ответ на этот вопрос заключен в малень­кой книжке из нескольких страниц, называющейся "Программа А. Р. Дашнакцутюна".

Именно эта маленькая книжка служит компасом для сотен тысяч членов организации и, если хотите, для армянского народа.

Эта книжка является фактически Кораном, Талмудом Дашнакцутю­на, его Евангелием, тем, за что дашнакцакан не пожалеет и жизни.

"Программа" является для Дашнакцутюна святыней, и недаром мно­гие рядовые его члены, особенно из бойцов - освящают ее крестным знамением, целуют, прикладывают к глазам, и лишь затем открывают. Эта программа является целью истинного дашнакцакана, ради которой он жертвует своей жизнью, как жертвовали собою первые христиане ради Евангелия Христова.

Вместе с тем есть разница в вере и отношении к своей святыне у Дашнакцутюна и вышеупомянутых святых книг; есть фундаментальная разница между "Программой" Дашнакцутюна и программами других партий.

Евангелие, как Коран, как Талмуд или учение Маркса-Энгельса, или ленинское учение и им подобные - неизменны; если вы измените их структуру, обрушатся и превратятся в пыль их догмы, вызывая к жизни многочисленные ереси и секты. В то же время, наоборот, евангелие Дашнакцутюна изменяется, оно не есть окаменевшая догма, как и пер­вое и последнее слово Дашнакцутюна. От каждого Общего Собрания до следующего в соответствии с данным периодом и требованиями времени программа может меняться и принимать другую форму без малейших уступок в своей ценности и обязательствах. Если в других учениях, в других партиях программы являются незыблемыми соборами, неизмен­ными и окончательными, у нас, наоборот, программа похожа на тот огромный дуб, что вырастает из одного семени, превращается в росток, росток - в растение, растение - в дерево, постепенно таким образом изменяясь, в соответствии с погодой и временем, но всегда сохраняя свою природу и сущность.

Многие, замечая это явление, приписывают нам беспрограммность и беспринципность, в то время как мы, напротив, видим в этом жизнь и жизнеспособность.

Есть вторая, еще большая разница. Другие партии, религии образу­ются из философских теорий той или иной личности - мысль и душа личностей, облекаясь в определенную форму, навязывается массам. Не таковы ли социализм Маркса, большевизм Ленина, фашизм Муссолини, нацизм Гитлера, демократизм Рузвельта и "Халк" Кемаля?

Да, именно таковы. Исключительные личности (верхи) диктуют не­что новое массам, именно личности навязывают свою волю народу (низы).

Как ни странно, с этой точки зрения мы являемся исключением: у нас, наоборот, программы и требования диктуются низами верхам.

Дашнакцутюн не имел и не имеет отдельных предводителей и не терпит их - Гитлеры и Ленины в нем отсутствуют, его авторитетные основатели Христофор, Ростом и Симон, более почитаемые, чем Ленин, имели различные мировоззрения, однако нашли в себе величие и муд­рость отложить в сторону материальный интерес и личные взгляды и организовать народ вокруг одной программы, диктовавшейся снизу. Их величие в том, что они поняли этот голос и создали в соответствии с ним организацию.

Марксист Ростом, народник Христофор и то-ли бакунинец, то-ли нечаевец Симон, не забывая своих учений, расплавили их в другом учении, что называется Дашнакцутюн, - своеобразная религия, чей истинный источник бьет из мировоззрения армянского крестьянина, из его желаний и мечтаний. Они пели вместе с народом и его гимн, и песню пахаря.

Известно, что Дашнакцутюн по большому счету не имеет своего тео­ретика, и не нуждается в нем, его теоретик - его народ, его Общие собрания. И если имеет он многочисленных писателей, то они лишь стремятся фиксировать факты, а не превращают в факты теоретические усилия.

Это обстоятельство наши критики трактуют в том смысле, что мы подчиняемся толпе и управляемся ею, мы же считаем, что, наоборот, мы прислушиваемся к устным требованиям масс, стремимся понять их и соотнести нашу программу с народом, а не приспособлять народ к нашей программе.

Мы подгоняем одежду под тело, а не тело под одежду. И именно в этом состоит тайна нашей популярности и сила партии, так же как и в отсут­ствии этого достоинства заключено объяснение того обстоятельства, что другие прибегают к насилию и живут короткую жизнь.

Есть и третье, не менее важное различие. В других партиях програм­мная теория обязательна для масс и для государства, эта программа обычно заключает в себе волю большинства партийного съезда.

В подобных партиях взгляды отдельных людей или меньшинства предаются анафеме, создавая видимость или фальшивого единодушия или подчиняя голос меньшинства требованию "единства" партии. След­ствием этого являются возникшие в подобных партиях культ личности и культ большинства, откуда и происходит все сектантство: например, бесчисленные русские и французские фракции.

Подобного зла у нас нет (точнее, есть в незначительном количестве), ибо у нас нет, во-первых, явления культа личности и, во-вторых, у нас если воля большинства обязательна для меньшинства, одновременно уважаются и взгляды меньшинства. Эти взгляды не отвергаются окон­чательно. Для нас решения, принятые большинством и даже единоглас­но не являются неуязвимыми догмами. Как я сказал в первом пункте, для Дашнакцутюна не существует ни единой догмы, нет окончательного закона. Всякое решение сохраняет силу столько, сколько оно является действенным в жизни и полезным для общества. "Опыт становится для Дашнакцутюна теорией, а не теория - опытом", - кажется, так - и очень правильно сказал во время известного суда в Сенате над дашнакцаканами один из русских судебных деятелей.

У других теоретические расчеты и размышления становятся законом и теорией, в то время как у нас существует недоверие к истинности этих расчетов и размышлений до тех пор, пока они не проверены и не утвер­ждены в реальной жизни - большинством или меньшинством. Дашнакцутюн не похож на того химика, который, подобно Менделееву, своей теорией атома устанавливает существование химических элементов. Наоборот, он похож на того лаборанта, который опытным путем создает теорию.

Нужно сказать, что оба, в конце концов, приходят к одному выводу, к одной и той же истине. Однако, из этих двух разных методов наш имеет то преимущество, что постоянно не будет безошибочности Менделеева и ошибающийся будет иметь удовольствие видеть и исправлять свои ошибки.

Здесь надо искать объяснение нашему единству, нашей мощи и мно­госторонней инициативности!

Сказанного нами достаточно, чтобы понять, что о сущности Дашнак­цутюна можно говорить лишь в данный момент - эта сущность сформу­лирована решениями его последнего Общего Собрания и обобщена в его маленькой "Программе". Но нельзя гарантировать идентичность этой "Программы" как для прошлого, так и для будущего. Она изменчива, как изменчиво время, условия и устремления народа.

И когда дашнакцакан готов пожертвовать своей жизнью ради этой "Программы", он готов это сделать не ради мертвой бумаги, букв и формул, а ради того духа преданности народу, что царит в этой "Про­грамме". Прикладываясь губами к своду убеждений Дашнакцутюна, он целует свой народ, его устремления.

Не случайно, что наша церковь в отличие от других церквей не по­клоняется идолам, не иконопочитающая, но - иконоборческая. Дашнакцутюн подобен нашей церкви: он также не догмопочитающ, не программопочитающ, но - богопочитающ. Его бог - кровь его предков, вечноживущая, но меняющаяся.

Основу "Программы" Дашнакцутюна составляют желания армян­ского народа и связанные с существованием этого народа устремления. И поскольку желания армянского народа изменчивы, изменчива и "Программа" Дашнакцутюна. Но есть, кроме переменных, и постоян­ные ценности. И как неизменны некоторые из желаний армянского народа, так же неизменны определенные устои программ Дашнакцутю­на. Такими неизменными принципами являются:

Сохранение армянства.

Армению - армянам.

Мощь и организация.

Справедливый труд.

Эти четыре принципа непоколебимы в душе армянства и эти четыре принципа являются опорными в "Программе" Дашнакцутюна. Осталь­ные - вторичные условия, изменяющиеся в соответствии с обстоятельст­вами, в соответствии с целесообразностью, в соответствии с возможно­стями. Даже идея независимости является вопросом целесообразности, а не целью! Она гибка в такой степени, что иногда начинается с простой местной автономии и через требование федерации достигает абсолютной независимости.

Даже вопросы устройства и социальных отношений в определенном смысле эластичны: они также протягиваются от мелкобуржуазных, чи­сто демократических представлений до некоторых коммунистических принципов. Все эти программные пункты не являются самоцелью, но способом достижения более высокой и фундаментальной цели, сконцен­трированной в вышеприведенных четырех пунктах.

Революция, составляющая неотъемлемую часть названия Дашнакцутюна, опять же не является самоцелью, но методом, формой борьбы за достижение вышеприведенных четырех пунктов, и в этом причина того, что за время полувекового существования Дашнакцутюна было немало периодов, когда он становился эволюционной, мирной организацией.

Для коротких и ограниченных умов эти преображения представляют­ся беспринципным авантюризмом, в то время как по нашему убеждению они олицетворяют нашу свободу, избавление нашей мысли от предрас­судков.

В период конфискации церковных наделов наши противники - соци­алисты, мшаковцы или монархисты - критиковали нас, а некоторые даже, высмеивая нас в прессе, одевали клобук католикоса на бакунинца Симона только за то, что он защищал права Армянской Церкви, жертвуя букву "Программы" во имя ее духа. Поскольку упразднение прав Цер­кви было неблагоприятным для дела сохранения армянства, постольку - как думал Симон - для дела сохранения армянства и для Армении сознательному дашнакцакану допустимо облачаться не то что в клобук католикоса, но даже и сатаны.

Хотите понять, что есть Дашнакцутюн?

- Дашнакцутюн есть федеративная организация армянских револю­ционеров, объединенных вокруг четырех основных целей и организо­ванных в соответствии с теми принципами, которые указаны в Уставе. Дашнакцакан, как солдат, обязан беспрекословно подчиняться этому уставу и служить этим целям.