ТУРКИ

Предки современных турков - кочевые огузские племена - впервые проникли в Анатолию из Средней Азии в XI веке в период сельджукских завоеваний (Gem, I. Turkiyede geri kalmisligin tarihi. Istanbul, 1971.). В ХII-ом веке на завоеванных сельджуками малоазиатских землях образовался Иконийский Султанат. В ХШ веке под натиском монголов переселение тюркских племен в Анатолию усилилось. Однако в результате монгольского нашествия на Малую Азию Иконийский Султанат распался на феодальные княжества, одним из которых управлял Осман-бей. В 1281-1324 годах он превра­тил свое владение в самостоятельное княжество, которое по имени Османа стало называться Османским. Позже оно превратилось в Османскую империю, а племена, населяющие это государство, стали называться турками-османами. Сам Осман был сыном вождя огузского племени Эртогула. Таким образом, первое государство турков-османов было государством огузов. Кто такие огузы? Племенной союз огузов возник в начале VII-го века в Средней Азии. Преобладающее положение в союзе занимали уйгуры. В IХ-м веке огузы, теснимые киргизами, переселились на территорию Синьцзяна. В Х веке в низовьях Сыр-Дарьи создается государство огузов с центром в Яншкенте. В середине XI века это государство было разгромлено пришедшими с востока кипчаками. Огузы вместе с сельджуками двинулись в Европу. К сожалению, ничего не известно о государст­венном строе огузов, и сегодня невозможно найти какую-либо связь между государством огузов и османов, но можно предположить, что османское государственное управление было построено по опыту огузского государства. Сын и преемник Османа Орхан-бей в 1326 году завоевал у византийцев Брусу, сделав ее своей столицей, затем захватил восточное побережье Мраморного моря и закрепился на Галлиопольском острове. Мурад I (1359-1389), носивший уже титул султана, завоевал всю Восточную Фракию, в том числе Андрианополь, куда перенес столицу Турции (1365), а также ликвидировал самостоятельность некоторых княжеств Анатолии. При Баязиде I (1389-4402) турки покорили Болгарию, Македонию, Фессалию и подошли к Константинополю. Нашествие Тимура на Анатолию и разгром войск Баязида в битве при Ангоре (1402) на время приостановили продвижение турков в Европу. При Мураде II (1421-1451) турки возобновили наступление на Европу. Мехмед II (1451-1481) после полуторомесячной осады взял Константинополь. Византийская империя прекратила свое существование. Константинополь (Истанбул) стал столицей Османской империи. Мехмед II ликвидировал остатки независимой Сербии, завоевал Боснию, основную часть Греции, Молдавию, Крымское ханство и завершил подчинение почти всей Анатолии. Султан Селим I (1512-1520) завоевал Мосул, Сирию, Палестину и Египет, затем Венгрию и Алжир. Турция стала крупнейшей военной державой того времени. Османская империя не имела внутреннего этнического единства, и, тем не менее, в XV веке закончилось формирование турецкой нации. Что же имела эта молодая нация за своими плечами? Опыт Огузского государства и ислам. Вместе с исламом турки воспринимают мусульманское право, которое столь же существенно отличается от римского права, сколь существенно было отличие турков от европейцев. Еще задолго до появления турков в Европе, в Арабском Халифате единственным правовым кодексом был Коран. Однако подчинение в правовом отно­шении более развитых народов заставило халифат столкнуться со значительными трудностями. В VII веке появляется список советов и заповедей Магомета, который со временем дополняется и вскоре достигает нескольких десятков томов. Свод этих законов совместно с Кораном составлял так называемую сунну, или "праведный путь" (Hairenik Daily. Boston. January 16, 1980.). Эти законы и составили сущность права огромного Арабского Халифата. Однако завоеватели постепенно ознакомились с законами покоренных народов, в основном, с римским правом, и стали эти же законы именем Магомета преподносить покоренным. В VIII веке Абу Ханифа (696-767) основал первую юридическую школу. Он был персом по происхождению и сумел создать юридическое направление, которое гибко сочетало в себе строгие мусульманские принципы и жизненные потребности. В этих законах христианам и евреям давалось право использовать свои традиционные законы.

Казалось, что Арабский Халифат пошел по пути становления правового общества. Однако этого не произошло. Ни Арабский Халифат, ни все последующие средневековые мусульманские государства так и не создали утвержденный государством кодекс законов. Главной сущностью мусульманского права является наличие огромной пропасти между юридическими и реальными правами. Власть Магомета носила теократический характер и носила в себе как божественное, так и политическое начало. Однако согласно заветам Магомета, новый халиф должен был либо избираться на общем собрании, либо назначаться перед смертью предыдущим халифом. Но в действительности власть халифа всегда передавалась по наследству. Со­гласно юридическому закону магометанская община, в особенности община столицы, имела право отстранять халифа за недостойное поведение, за умственную неполноценность или за потерю зрения и слуха. Но на самом деле власть халифа была абсолютна, и вся страна считалась его собственностью. Нарушались законы и в обратную сторону. Согласно юридическим законам немусульманин не имел права участвовать в управлении страной. Он не только не имел права быть при дворе, но и не мог управлять районом или городом. На самом же деле халиф по своему усмотрению назначал немусульман на самые высокие государственные должности. Таким образом, если европейцы при переходе от гармонической эры в героическую, заменили Бога Римским Правом, то, проведя в Средней Азии свой гармонический период, будущие магометане в героическую эпоху право вместе с религией превратили в игрушку правителя Халифата, который был и законодателем, и исполнителем, и судьей.

Нечто подобное мы наблюдали в Советском Союзе во времена сталинского правления. Такая форма правления присуща всем восточным деспотиям и в корне отлична от европейских форм правления. Эта форма правления порождает безудержную роскошь правителей с гаремами, рабами и насилием. Она порождает катастрофическую научно-техническую и экономическую отсталость народа. Сегодня многие социологи и экономисты, и в первую очередь в самой Турции, пытаются выяснить причины экономической отсталости Османской империи, которая сохранилась по сей день, несмотря на ряд так называемых революций внутри страны. С критикой турецкого прошлого выступают многие турецкие авторы, но ни один из них не осмеливается подвергнуть критике корни турецкой отсталости и режим Османской империи. Может быть, исключением можно признать работу турецкого коммуниста Халиса Охана "Развитие капитализма в Турции" (Hotham, D.The Turks. London, 1972.), ко­торая вышла в свет на болгарском языке. Подход же остальных ту­рецких авторов к истории Османской империи, в корне отличен от подхода современной исторической науки. Турецкие авторы, прежде всего, пытаются доказать, что турецкая история имеет свои специфические особенности, которые отсутствуют в историях всех других народов. Эту точку зрения, в частности, выражает историк Сенджер (Los Angeles Times. June 8, 1980.). Он пишет: "Историки, изучающие общественный порядок Османской империи не только не пытались сопоставить его с общими историческими законами и закономерностями, но, наоборот, вынуждены были показывать то, чем Турция и турецкая история отличаются от других стран и от всех других историй". По мнению другого автора, Джема (Нерсесян М. Геноцид армян в Османской империи. Ереван, 1966.), османский общественный порядок был очень удобен и хорош для турков, и империя развивалась своим особым путем до тех пор, пока Турция не попала под европейское влияние. Он считает, что под европейским влиянием произошла либерализация экономики, узаконилось право на собственность земли, свободу торговли и ряд других мероприятий, и все это разорило империю. Иначе говоря, согласно этому автору, Турецкая империя разорилась именно в результате проникновения в нее европейских принципов. Эту точку зрения защищают многие авторы, в частности, историк Баркан, (Ohan, H. Rozvitie kapitalizma v Turtsii. Sofia, 1961), социолог Фишек (Pipes, R. Soviet Strategy in Europe. New York, 1976), частично Сенджер и другие. Но есть и совершенно противоположная точка зрения, которая бытует у государственных деятелей, ученых и представителей искусства. Их точку зрения отражает доктор Мумтах Тарган (Sach, E. Mohammedanisches Recht nach Schafutischer Lehre. Stuttgart), который считает, что причина отсталости Османской империи и современной Турции - недостаточная европеизация Турции. Безусловно, эта точка зрения заслуживает большего внимания. Однако в ней не содержится ответа на вопрос: а могла ли европейская культура в большей степени охватить турецкое общество?

Как указано в предыдущей главе, отличительными чертами европейской культуры были право, самоограничение, развитие наук и уважение личности. В отличие от этого в мусульманском праве мы видели неограниченную власть правителя, которая ни во что не ставит личность и порождает безудержную роскошь. Отданное вере и страстям общество, почти полностью пренебрегает науками, а следовательно, ведет примитивное хозяйство. Не эта ли существенная разница двух культур сделала невозможным их союз, а тем более синтез?

Крейн Бринтон в уже цитированной нами работе пишет: "Даже самый идеалистически настроенный космополит обязан считаться с возможностью того, что в течение ближайших поколений остальной мир переймет у Запада по меньшей мере его материальные запросы, и что "Форд", установки искусственного климата и серийные карикатуры в газетах вытеснят Конфуция, Лао-цзы и Будду". Но этого не произошло. Наоборот, мы стали свидетелями того, как в Иране рухнуло по европейскому образцу построенное здание вместе с "Фордом" и серийными карикатурами, и место вытесненной Европы занял 80-летний Аятолла Хомейни, который велел женщинам закрыть лица платками. И женщины закрыли. Сейчас трудно судить, что лучше: закрытые лица или мини-юбки и секс-фильмы. Трудно оценить, что лучше: запрет алкогольных напитков или свобода алкоголизма. Но одно ясно - запреты эти ничего общего не имеют с европейской культурой и правопорядком. Оказалось, что все попытки "западников" Ирана насадить у себя в стране европейскую культуру прошли безрезультатно.

Наметившиеся уже во второй половине XVI века признаки внутреннего упадка Турции, к середине XVII века вполне явственно проявились во всех областях экономического, финансового, государственного управления и военного дела. Угроза полного распада и гибели Османской империи породила среди некоторой части турецких правящих кругов стремление к проведению реформ. Первая серьезная попытка такого рода была предпринята в царствование султана Селима III (1789-1807). Провозглашенные реформы получили название "Новой Системы". И несмотря на крайне ограниченный характер этих нововведений, они вызвали решительное противодействие мусульманского духовенства. "Новая Система" потерпела крах. Крушение новой системы показало, что Турция не способна к восприятию европейских норм поведения. В 1826 году султан Махмуд II также провел некоторые реформы. Он в частности заменил военных администраторов гражданскими чиновниками, создал министерства, основал первую турецкую газету. Эти мероприятия подготовили почву для так называемого танизма, который явился наиболее серьезной попыткой при помощи реформ сделать Турецкую империю жизнеспособной. Но и эта попытка закончилась неудачей, ибо очень устойчив был в Турции неевропейский элемент.

В 1876 году в Турции произошел государственный переворот, в результате которого султан Абдул Азис был свергнут и власть фактически перешла в руки Мидхата и "Новых Османов". Абдул Хамид II обещал Мидхату Конституцию по образцу европейских стран. В действительности же Абдул Хамид рассматривал Конституцию как дипломатический маневр. Он провозгласил Конституцию в 1876 году в канун открытия международной конференции по вопросу о реформах на Балканах, но уже в январе 1877 года, как только закрылась конференция, он сместил Мадхат пашу с поста Великого Везиря и разогнал парламент, созданный на основе Конституции. И эта по­пытка европеизации Турции закончилась неудачей.

В конце XIX века в Турции возникло младотурецкое движение. Его участниками были представители интеллигенции, офицеры, врачи, мелкие чиновники. Главной политической организацией младотурок стал комитет "Единение и Прогресс". В 1908 году младотурки пришли к власти. Они добились восстановления Конституции и созыва парламента, но сами повели политику жестокого подавления всех свобод и в особенности свобод немусульманского населения Турции. О том, насколько младотурки были далеки от европейских форм правления, свидетельствует речь Талаата-бея на тайном совещании в Салониках перед членами комитета "Единение и Прогресс" (Schubert, W. Evropa i Duma Vostoka. Frankfurt, 1947). По свидетель­ству английского вице-консула Артура Б. Генри в упомянутой речи Талаат сказал: "Вы знаете, что согласно конституции было подтверждено равенство мусульман и гяуров, но вы все вместе и каждый в отдельности знаете и чувствуете, что это неосуществимый идеал. Шариат, вся наша прошлая история, чувства сотен тысяч мусульман и даже чувства самих гяуров, упорно сопротивляющихся всякой по­пытке оттоманизировать их, представляют труднопреодолимый барьер для установления действительного равенства. Мы сделали безуспешные попытки обращения гяуров в лояльных османцев. Всякие подобные усилия неизменно будут терпеть неудачу до тех пор, пока маленькие независимые государства Балканского полуострова имеют возможность распространять сепаратистские идеи среди жителей Македонии. Поэтому не может быть и речи о равенстве до тех пор, пока мы не добьемся успеха в нашей задаче оттоманизации".

Иначе говоря, Талаат лишний раз констатировал, что "все они вместе и каждый в отдельности" были не европейцами, ибо Шариат и вся их прошлая история вместе с чувствами сотен тысяч мусульман ничего общего не имели с Европой.

Во время первой мировой войны правители Османской империи организовали первый геноцид ХХ-го столетия, жертвами которого стали около полутора миллионов армян. Многочисленные документы (Sencer, M. Turk toplanmanin tarihde evrimi. Istanbul, 1969) свидетельствуют о том, что жестокость так называемых "прогрессивных турков" намного превзошла жестокость султанов, и конституцион­ная Турция еще более отдалялась от Европы. В 1979 году Комиссия ООН по правам человека признала геноцид, совершенный над армянами - первым геноцидом ХХ-го века (Spengler, Zakat Evropy. Munchen, 1968).

В конце первой мировой войны Османская империя рухнула, и на ее обломках генерал Мустафа Кемаль  попытался построить правовое турецкое общество. Именно он заложил государственные основы со­временной Турции.

Насколько европейским государством является современная Турция? Следует признать, что в этом направлении Мустафа Кемаль сделал очень много. Рожденная в огне первой мировой войны и в бурях русской революции, Турецкая Парламентская республика имеет все внешние признаки правового государства. Конституция Турции, утвержденная в 1924 году, с небольшими изменениями действует до настоящего времени. Верховная власть Турции принадлежит однопалатному парламенту - Великому Национальному Собранию (Меджлису), избираемому прямым голосованием гражданами обоего пола. Более того, в правовом отношении Турция намного опередила своего великого соседа - СССР, вместе с которым и с помощью которого она родилась. Граждане современной Турции могут беспрепятственно выезжать за границу, могут создавать различные партии, издавать любые газеты, организовывать забастовки и т.д. И тем не менее Турция, по форме европейская, по содержанию остается далеко не европейской страной. Прежде всего, необходимо отметить, что Кемалистское движение было начато вовсе не с целью европеизации страны, а с целью политического спасения Турции от раздела, который был намечен Севрским договором. Нужно отдать должное Мустафе Кемалю, который действительно спас Турцию. Перед европейцами он отлично разыграл карту европеизации и демократизации страны, а с Лениным он поиграл в социализм, и в результате обманул и тех, и других. Придя к власти, он сначала расстрелял коммунистов, затем начал дело просвещения, которое заключалось в отказе от мусульманского права. Все его реформы, и прежде всего введение латинских букв, были бегством от Корана. Но демократии как таковой не было. Однопартийность сохранялась, и власть фактически находилась в руках армии.

Только в 1945 году Исмет Иненью объявил многопартийность. И вот лишь тогда выяснилось, что Кемалю не удалось отойти от мусульманского права. Демократическая партия Мендереса, играя на религиозных чувствах народа, смогла прийти к власти. Здесь-то и произошло то, что сегодня можно назвать "иранским феноменом". Подобно тому, как религиозные приверженцы Аятоллы Хомейни почти без единого выстрела разгромили всю, казалось бы нерушимую, машину шаха, так и в Турции, вскоре после Кемаля, подавляющим большинством голосов к власти пришли те, кто восстановили закон о ношении женщинами покрывал, ввели молитвы на арабском языке и восстановили все то, что еще больше отдаляло Турцию от Европы.

Военный переворот 1960 года, в результате которого Мендерес оказался на виселице, можно считать очередной попыткой отмежевания от мусульманского права. Однако, несмотря на то, что военные выступили как последователи Кемаля, на этот раз они в большей степени осознали, что Турция не готова к демократии. Последующие события показали, что они были правы. Уже в наши дни мы являемся свидетелями того, что за последние два года в Турции имели место более чем 3000 политических убийств (Targan, M. Carpililasmanin nercsindeyiz. Istanbul, 1961). В экономическом отношении страна буквально разваливается. Единственным источником ее существования является ее географическое положение, из-за стратегической значимости которого ее подкармливают то одни, то другие. Именно поэтому для Европы она абсолютно ненадежный союзник. В любую минуту она может метнуться в тот лагерь, где ей больше платят, а Советский Союз, как известно, платить умеет. Ничего не изменилось в жизни народа. 70% этой так называемой европейской страны занято в сельском хозяйстве. В провинциях сохранилось многоженство, кровная месть и неофициальная власть мулл. Многопартийность носит лишь формальный характер, поскольку реальная власть находится у армии, которая незримо управляет страной.

Все это говорит о том, что попытка Кемаля ввести Турцию в семью европейских народов, как и все предыдущие попытки, не увенчалась успехом. Тем более, невозможно это сделать в ближайшее время, когда мусульманское право начинает переживать возрождение. Может быть, наступают времена, когда быть европейцем не столь уж почетно, как было когда-то. И вот именно в этом плане интересно рассмотреть проблему: Турция, Россия, Запад.

ТУРКИ - РУССКИЕ - ЕВРОПЕЙЦЫ

Носителем культуры является народ. Однако одна из главных сторон культуры определяется еще и тем, какой слой является ее носителем. Европейская культура - это культура середины. Ее носителем является среднее сословие. Ее добродетели - самообладание, воспитанность, предметность, стремление избегать эксцессов. Евро­пеец в той мере, в какой он еще придает какое-либо значение религии, стремится превратить ее в средство и в инструмент порядка. Государство становится Богом, а служба государству исполнением со­циального долга.

Турецкая культура, это культура простонародия, культура неграмотного религиозного фанатика. Такая культура и характер народа находятся в тесной взаимосвязи. Культура задерживает развитие народа, а неразвитость народа придает культуре устойчивость. В отличие от европейской серединной культуры азиатская культура - культура крайности. Ее принцип - произвол, отсутствие самообладания, воспитанности и порядка, необузданность страстей. Но вместе с тем она содержит в себе нечто немеханическое, духовное, пусть даже на уровне фанатизма. Русская культура является культурой элиты. Ее носителем всегда было избранное общество русских интеллигентов, тогда как народ в целом находился в рамках православия. Среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатого без зависти. Среди русских богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В то время, как европеец стремится казаться большим, чем он есть на самом деле, русский не только откровенно признается в своих ошибках и слабостях, но даже их преувеличивает. Из чувства виновности мысль о жертве вырастает в центральную идею русской этики. Без смерти нет воскресения, без жертвы нет возрождения. Носителем такой культуры могло быть только избранное общество. Во всех странах так называемые просветители начинали с того, что отнимали культуру у низов и передавали ее верхам. Петр Великий в России, Шах в Иране, Мустафа Кемаль в Турции пытались сделать это. В России это, кажется, удалось. В мусульманском мире с этим, кажется, пока ничего не выходит. И, тем не менее, путь этот, по всей видимости, единственный. И если признать правильность этого пути, то напрашивается вывод: если Турция когда-либо должна стать европейской страной, то путь этот, по всей видимости, пройдет через Россию.

Россия лежит между Азией и Европой и судя по всему именно ей предстоит решить проблему примирения Запада с Востоком. В 1855 году, когда из-за Афганистана создалась угроза военного столкновения между Англией и Россией, вышла книга публициста Сергия Юшакова "Англо-русский конфликт", где автор предсказывал, что столкновение между крестьянской и буржуазной культурами неизбежно. Русский крестьянин - надежда Азии, и он ее разбудит, - делал вывод автор. Он оказался прав, и русский крестьянин действительно разбудил Азию. В 1912 году движение футуристов в России было мощным восстанием против европейской культуры. Вместе с тем Россия жадно схватила идеи современной Европы и довела их до азиатских крайностей. В некотором смысле она стала промежуточным звеном между Европой и Азией, т.е. тем миром, через который лежит путь всех азиатов, стремящихся к Европе. Вот почему, во-первых, турецкий коммунизм возможен. Он возможен еще и потому, что коммунизм появляется всюду, где имеется политический хаос, экономическая разруха и культурная отсталость. Правда, коммунизм не умеет решать ни одной из этих проблем, но он неизбежно появляется в подобной ситуации. Именно в такой ситуации находится современная Турция. Нужно признать, что европейская культура бездушна. Ее сделали таковой точные науки, которые почти полностью отняли у европейца религию. Но проблему всеобщего земного блага точные науки решить не смогли. Никогда еще не было культуры, которая подобно европейской, с такой энергией и односторонностью стремилась достичь материального счастья, презирая заботу о спасении души, и никогда еще не было культуры, которая сделала бы людей столь несчастными и бедными, как современная европейская культура. Для того, чтобы достичь своей цели, современный европеец создал себе искусственный мир, который мы называем цивилизацией. Начиная это дело, европеец был полон чувства огромной силы. Но чем дальше идет механизация, тем. больше растет недовольство культурой. Все больше и больше европеец начинает предчувствовать, что Европа на ложном пути. Искусственный мир все больше и больше освобождается от своего творца, разрастается над ним и начинает функционировать согласно своим собственным законам. Современный европеец угнетен щемящим чувством отсутствия свободы и побежденности созданным им же техническим организмом. В такой ситуации европейская культура становится менее симпатичной, и от нее отказываются многие народы.

Европейская культура нуждается в духовном оплодотворении, которое может произойти под влиянием русской или любой другой религиозной культуры. В этом отношении и Турция смогла бы внести свой вклад в дело одухотворения европейской культуры. Однако для этого ей нужно прежде всего пройти трудный путь самоочищения. Все цивилизованные народы прошли этот трудный путь, осудив все недостойное в своей прошлой истории. Могла бы рухнуть колониальная система, если бы рабство не было бы осуждено в принципе? Англичане, немцы, американцы, бельгийцы, русские и многие другие народы строят современные моральные нормы на критике прошлого. И только правители Турции не решаются пересмотреть свое отноше­ние к кровавому прошлому Османской империи. Вместо этого единственно правильного пути самоочищения турецкая общественность и государственная мысль пытается обелить себя в глазах мировой общественности до смешного наивными искажениями истории.

В августе 1979 года в Анкаре состоялся 4-й съезд, посвященный странам юго-восточной Европы. В работе съезда приняли участие около 700 ученых из СССР, Франции, Венгрии, ГДР, Чехословакии, США, Англии, Канады и многих других стран. И вот на таком представительном съезде турецкие историки доказали, что в Османской империи крестьяне были свободны, как в правовом, так и в социальном отношении. Кроме того, они осудили все те освободительные движения, которые были направлены против султанского режима и которые создали в империи кризисную ситуацию. Отказались они признать также Геноцид армян. Все это говорит о том, что общественная мысль в Турции все еще находится в плену безудержного восхваления своего исторического прошлого, где по существу ни в культурном, ни в правовом отношении нет ничего достойного восхваления. С таким отношением к прошлому европейцам стало трудно. Чтобы стать христианином или магометанином, нужно отказаться от огнепоклонства. Чтобы стать европейцем, нужно отказаться от неевро­пейских принципов. На наших глазах происходит странная вещь. В расовом отношении турки уже давно перестали быть турками. Система многоженства, в гаремах которой в основном находились гречанки, армянки и еврейки, уже во втором поколении делала детей турецкой знати полукровками. А в 10-м поколении от турков в биологическом отношении ничего не осталось, и они совсем уже не похожи на своих скуластых м косоглазых соплеменников из Средней Азии. Но в духовном отношении, в отношении культуры турок остался без перемен, ибо не произвел переоценку ценности. Необходимо ли это? Не беремся судить. Но одно, по крайней мере, очевидно: ТУРОК НЕ ЕВРОПЕЕЦ.