Последние
геополитические трансформации в регионе Южного Кавказа можно без преувеличения
назвать тектоническими сдвигами в международной политике. Эти сдвиги
серьезнейшим образом затрагивают три основных уровня геополитики в регионе –
глобальный, региональный и локальный, создав весьма специфический симбиоз этих
факторов. Именно анализируя все эти три уровня, можно будет создать более или
менее полную картину происходящего. Игнорирование или преуменьшение даже одного
из этих уровней обязательно приведет к неполному или неточному представлению
происходящих событий. Ключевое значение здесь представляет рассмотрение
ключевых стратегических целей и ожиданий глобальных и региональных игроков, а
также анализ этих аспектов в контексте локальных процессов.
Глобальный
уровень
На
глобальном уровне Южный Кавказ представляет собой один из стратегически
важнейших регионов мирового геополитического пространства. На сегодняшний день
важность региона заключается в том, что через него лежит непосредственный путь
в Центральную Азию, в обход России и Ирана. Закрепление в Центральной Азии даст
возможность оказывать существенное влияние на Россию и Китай.
Особую
важность Центральная Азия представляет в контексте взаимоотношений с Китаем.
Именно Китай, по мнению многих аналитиков, уже в ближайщее
время станет геополитическим полюсом наряду с США. Но у Китайской Народной
Республики имеются ряд существенных “болевых точек”, самым существенным из
которых является нехватка собственных энергоресурсов. Для компенсации этого,
Пекин вынужден импортировать их из разных уголков планеты (Персидский залив,
Африка, Южная Америка). Но морские пути из этих районов в Китай находятся под
контролем США и их союзников. Если же Китай получит возможность укрепить свои
позиции и влияние в Центральной Азии и обеспечит бесперебойные поставки оттуда
энергоресурсов, то КНР станет практически неуязвимой в сфере энергетической
безопасности со всеми вытекающими из этого последствиями. Это станет одной из
гарантий превращения Китая в полноправный полюс мировой политики.
Кроме того,
Центральная Азия является также выходом к Поволжью, Уралу и Сибири, а Южный
Кавказ непосредственно граничит с Северным Кавказом, Ираном и Турцией.
Естественно, что эти аспекты являются весьма важными геополитическими
компонентами.
В свете
вышесказанного можно сделать вывод, что Запад будет всячески стремиться
укрепить свои позиции на Южном Кавказе и посредством этого выйти в Центральную
Азию. А Россия и Китай, ествественно, должны сделать
все возможное для недопущения этого. При этом для всех соперников ставки очень
велики. Следовательно, геополитическое соперничество в регионе между
глобальными игроками будет продолжаться, причем, вполне возможно, что с еще
большей интенсивностью.
Региональный
уровень
Данный
уровень геополитических процессов в регионе Южного Кавказа до последнего
времени был оттеснен на задний план. Региональные державы как-бы
не “решались” всерьез заняться кавказскими делами, оставив это глобальным
игрокам. Если региональные державы и проявляли какую-либо активность, то это было скорее дополнением к действиям глобальных игроков и в
большинстве своем согласовывалась с ними. Наиболее ярким тому
подтверждением представали процессы урегулирования имеющихся в регионе
конфликтов, где ни в одном из форматов региональные державы не играли
сколько-нибудь существенной роли.
Сейчас,
кажется, произошли определенные изменения и региональные державы
“решились-таки” сказать вовлечься в кавказские дела. Один из главных вопросов,
возникающих в данном контексте, представляет суть данной активизации. С чем она
связана, кому она выгодна, к чему она может привести? Говоря о сути активизации
региональных держав в целом, в качестве первопричины можо
рассматривать две обобщенные концепции. Первая. Действия региональных держав
несамостоятельные в своей сути, а лишь являются замаскированным продолжением
политики глобальных игроков. Вторая. Региональные игроки ведут свою собственную
игру, зачастую идущую вразрез с политикой и действиями глобальных игроков.
Однако вне
зависимости от того, какая из вышеуказанных концепций больше соответствует
действительности, совершенно ясно, что в обеих случаях
глобальные игроки более не в состоянии монополизировать геополитику
южно-кавказского региона. Это также означает, что даже если региональные
державы на каком-то этапе и ведут политику дополнения глобальных игроков, то
это может в любой момент измениться и региональные державы могут начать вести
свою собственную игру. Данный аспект сам по себе является весьма существенной
трансформацией.
Особый
интерес в данном контексте представляет политика Турции. Здесь налицо целый ряд
интереснейших аспектов. Анкара заметно активизировалась в регионе Южного
Кавказа, однако для того, чтобы эта политика была эффективной, она должна быть самодостаточной. Кстати, самодостаточность является одним
из проявлений самостоятельности. Самодостаточность эта должна быть как во внешнеполитическом, так и во внутриполитическом измерениях.
Между этими двумя измерениями, при этом, должно быть соответствие и
сбалансированность.
Одним из компонентов
самодостаточности является предложение определенной ценностной системы,
отличной от тех, которые предлагаются другими самодостаточными
игроками. Понятно, что наиболее перспективным с этой
точки зрения для Турции предстает Азербайджан. Такая система ценностей
можно сказать была уже предложена Азербайджану еще в начале 1990-х годов и она
выражается в формуле “два государства – одна нация”. Таким образом
в основе данной ценностной системы лежит тюркизм или тюркская солидарность.
Как показала
практика, тюркизм более привлекателен для тех тюркских народов и образований и
народов, которые или не имеют своей независимой государственности и стремятся к
ней, или же для независимых государственных образований, государственность
которых сталкивается с вызовами внешнего и внутреннего характера. Именно к
последней группе и относится Азербайджан, у которого не урегулированы
взаимоотношения с Нагорным Карабахом и Арменией, а также имеются многочисленные
нацменьшинства внутри, которые стремятся к самоопределению. Тюркоязычные
страны Центральной Азии идеями тюркизма или пантюркизма при верховенстве Турции
не увлечены. Узбекистан и Туркменистан, например, именно себя считают колыбелью
тюркской цивилизации со всеми вытекающими из этого последствиями. Казахстан и
Киргизия также не полны энтузиазма по отношению к тюркизму и лидирующей роли
Турции, создав собственную философию национально-государственного
строительства.
Что же
касается первой группы, т.е. народов, не имеющих собственной государственности
и стремящиеся к ней, то идея тюркизма может быть привлекательна в первую
очередь для тюркоязывных народов Российской
Федерации. В таком случае складывается весьма парадоксальная ситуация. Россия,
позитивно оценив турецкую кавказскую платформу, фактически приглашает Турцию на
Южный Кавказ, при том, что усиление турецких позиций
здесь могут представлять серьезную угрозу в первую очередь позициям Москвы не
только в регионе, но и в пределах собственной территории. Что же происходит?
Неужели этого не понимают в Москве?
На самом
деле здесь мы видим контуры многоходовой геополитической партии. Дело в том,
что вовлекая Анкару в регион, Москва пытается перевести геополитику региона из
глобального уровня - в региональный
и таким образом уменьшить, а в лучшем случае и свести к минимуму вовлеченность
Вашингтона в региональную геополитику, а затем и его влияние здесь. Понятно,
что если проблемы региона будут обсуждаться региональными державами,
экстерриториальным державам будет очень трудно вписаться в данный формат. Если
Москве удастся добиться этого, то в геополитическом соперничестве в регионе она
может выйти победителем.
Интересно,
но вовлечение Анкары в геополитику Южного Кавказа может создать весьма
серьезные проблемы в самой Турции, так и во всем Ближнем Востоке. Если тюркизм
станет основой внешнеполитической самодостаточности Турции, то это
непосредственно отразится на многомиллионном курдском населении этой страны,
этнический ареал которых, кстати, соприкасается с Закавказьем. Тюркизм вызовет
серьезную озабоченность у курдов и окажет сильнейшее влияние на их действия и
политику. Понятно, что для поддержания внутренней сплоченности внутри, Турция
должна будет как-то компенсировать недовольство и недоверие и предложить
внутреннему рынку, особенно сегменту нацменьшинств некую общую идеологию,
способную обеспечить стабильность и внутреннюю самодостаточность турецкого
общества. Такой идеологией может быть только ислам. Посредством ислама Анкара
может также распространить свое влияние также и среди нетюркских народов
Северного Кавказа России. Придание исламу качественно нового импульса может
вызвать кардинальную трансформацию геополитики на всем Ближнем Востоке. К
примеру, арабскими странами, особенно соседними, это может быть воспринято в
качестве возрождения Османской империи. Это может вызвать у них опасения и дать
качественно новый толчок интеграционным процессам в арабском мире. Одним из
государств, которое, точно, будет весьма встревожено консолидацией арабского
мира, будет Израиль. Понятно, что Тель-Авив вынужден
будет задействовать все свои рычаги, в том числе и потенциал еврейской диаспоры
в мировом масштабе, для противодействия этому. Тюркизм вызовет серьезные
опасения и в Иране с его многомиллионным тюркским населением, непосредственно
граничащим как с Турцией, так и с Закавказьем.
Дрейф
турецкой самодостаточности в сторону тюркизма не в интересах и Европы.
Эксперименты с тюркизмом и светским исламом допустимы лишь в определенной
степени. Полагать, что они будут всегда подконтрольны, не следует, ведь если
данный процесс будет запущен всерьез, то он может в определенный момент выйти
из-под контроля и, учитывая выше приведенные возможные сценарии развития, стать
вообще непредсказуемым. Для Еввропы, в основе самодостаточности которой лежит светский еврокосмополитизм,
развитие ситуации по такому сценарию крайне нежелателен. Кстати, не исключено,
что активизация Анкары на Кавказском театре преследует также и цель озадачить
Европу и придать качественно новый импульс интеграционным процессам с ней.
Европа будет более заинтересована в ускорении интеграции с турецкой стороной,
чтобы не допустить развитие Турции по этно-религиозному
пути, а также для укреления своих позиций в регионе
посредством той же Турции.
Как видим,
все эти процессы существенно ограничивают перспективы и возможности Турции
вести самодостаточную политику на Кавакзе.
Однако это невозможно вообще. Многое здесь зависит от локального уровня
геополитики региона.
Локальный
уровень
Говоря о локальном уровене
геополитики на Южном Кавказе, нас, естественно, в первую очередь, интересует
возможное воздействие процессов, происходящих на глобальном и региональном
уровнях, на армянскую государственность. Надо признать, что для армянской государственности
новые условия – это как новые возможности, так и дополнительные вызовы. Причем
именно от того, как мы воспользуемся этими нашими возможностями, зависит, будем
ли мы в состоянии эффективно ответить на новые вызовы.
Что касается
возможностей, то последние тенденции в регионе, особенно активизация Турции,
создают многообещающие перспективы качественного усиления позиций Армении в
регионе. Как уже отмечалось выше, активизация Турции на основе тюркизма и
ислама, вызовет весьма неоднозначную реакцию как в
регионе, так и за его пределами. Проведение хорошо продуманной комплементарной политики сулит Армении много дивидентов. В данном контексте есть хорошие возможности для
повышения значенимости Армении для Европы, США и
России, Ирана и Израиля. Причем у Армении могут появиться реальные возможности
стать страной, замыкающей на себе жизненные интересы стран, политика которых
друг к другу даже носит конфронтационный характер. Не все страны имеют
возможность приобрести такую возможность.
В данном
контексте особое значение приобретет роль Армении и во взаимоотношениях с ее
северным соседом – Грузией. В свете активизации политики Турции на Южном
Кавказе, особенно если она будет руководствоваться тюркизмом и исламом, для
многонациональной Грузии, где нацменьшинства к тому же проживают компактно, и
которая потеряла Абхазию и Южную Осетию, весьма важным будет поддержание своей
территориальной целостности. Идея тюркизма и дальнейшее укрепление на ее основе
связей между Турцией и Азербайджаном, может породить соблазн у компактно
проживающего азербайджанского меньшинства Грузии, численность которого составляет
около полумиллиона человек, попытаться выйти из состава грузинского государства
и присоединится к “старшим братьям”. В данном контексте в поддержании
консолидированного существования Грузии очень много
будет зависить от Армении и армянонаселенного
Джавахка. Армения может стать одним из ключевых
гарантов консолидированности Грузии.
Как видим, у
Армении появляются хорошие шансы стать узловым государством в регионе. Однако
ключевым компонентом превращения Армении в узловое государство является не
столько умелое использование сложившихся реалий, сколько нечто более
фундаментальное, без чего невозможно будет использовать даже самые
многообещающие возможности. Этим фундаментальным является жизнеспособная и самодостаточная армянская государственность. На нынешнем
этапе развития нашей государственности, ее будущее напрямую зависит от степени
жизнестойкости связки Армения-Арцах-Диаспора. И в
данном контексте особая роль принадлежит Карабаху и его будущему. Для
армянского народа Карабах является понятием комплексным, состояшим
одновременно из духовной и материальной составляющих.
Что касается
духовной составляющей, то она непосредственно связана с историей армянской
государственности и этнопсихологией нашего народа. Потеря государственности и
неудачные попытки ее воссоздания в течение достаточно долгого периода времени,
постоянные притеснения со стороны завоевателей, кульминацией которого стал
Геноцид 1915 года, начали вырабатывать в создании армянского народа «комплекс
жертвы». Начало процессу избавления от данного комплекса положило именно
Карабахское движение, особенно победа Карабаха в войне с Азербайджаном
1991-1994 гг. В данном контексте со всей увереностью
можно утверждать, что от результатов разрешения нагорно-карабахского конфликта
во многом зависит судьба армянской государственности, а возможно и народа в
целом. Проигрыш в урегулировании конфликта может привести к сильнейшему
эмоциональному потрясению, которое выработает «перманентный комплекс жертвы»,
от которого будет невозможно избавиться. С таким комплексом не то, что
проводить свою геополитическую игру, но и выжить в данном геополитическом
положении будет весьма и весьма проблематично и даже невозможно. Для Диаспоры
это будет означать попросту ассимиляцию. Зачем идентифицировать себя с жертвой
и проигрывающей стороной, если можно стать органической частью великих наций?
Что касается
материальной составляющей, то Арцах является одним из
важнейших компонентов безопасности армянского народа и его государственности.
Карабах обеспечивает безопасность Армении с востока. Без Карабаха невозможно
будет удержать и Зангезур, а их потеря – это уже потеря армянской
государственности. В данном контексте необходимо понимать, что безопасность
армянской государственности, как в Арцахе, так и в
Армении, невозможно обеспечить в пределах административных границ бывшей НКАО.
НКР в таких границах весьма уязвима, и не в состоянии полноценно обеспечить
безопасность республики и ее народа. Достаточно указать, что, например, за
пределами границ бывшей автономной области, в Карвачарском
(Кельбаджарском) районе берут начало 85% водных
ресурсов бывшей НКАО, реки Арпа и Воротан,
являющиеся гарантией спасения озера Севан, где сконцентрировано 80% водных
ресурсов Армении. Кроме того, в течение десятилетий, посредством изменения тех
или иных участков административных границ области, власти Азербайджана
поставили Нагорный Карабах в сильно зависимое положение в сферах транспорта и
коммуникаций, сельского хозяйства, не говоря уже о вопросах безопасности.
Подытоживая
вышесказанное, можно сказать, что армянская государственность имеет все шансы
эффективно использовать глобальные и региональные геополитические тенденции в
свою пользу, только если сумеет поддержать свою жизнеспособность и
самодостаточность. А жизнеспособность и самодостаточность нашего народа и его
государственности напрямую зависит от Карабаха. Любая, даже кажущаяся
незначительной, брешь в безопасности Карабаха, будет иметь эффект снежного кома
и непосредственно отразится на жизнеспособности и самодостаточности армянской
государственности, а следовательно и будущего всего армянского народа.
Давид БАБАЯН,
политолог, Де-Факто |
