Августовская
«пятидневная война» в Южной Осетии радикально изменила геополитический ландшафт
Большого Кавказа. На первый взгляд эти изменения не коснулись напрямую
российско-армянских двусторонних отношений. Слова о развитии взаимовыгодного
стратегического партнерства и многовековой исторической дружбе двух стран и
народов по-прежнему являются неизменным атрибутом визитов лидеров государств,
встреч официальных лиц и научно-практических конференций. Подписание Московской
декларации по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе 2 ноября 2008 года
многие эксперты и в России, и на Западе оценили, как укрепление позиций в РФ,
как на Южном Кавказе в целом, так и в Армении в частности.
Однако
все это - лишь внешний фон, за которым скрыты серьезные проблемы, объективное
рассмотрение которых (вместо их замалчивания и подмены стилистикой политических
тостов). Их анализу и посвящена данная статья. Перечислять все факты,
свидетельствующие об успешном продвижении России и Армении навстречу друг
другу, вряд ли целесообразно. Во-первых, это потребует не отдельной статьи, а
гораздо более широкого формата. Во-вторых, гораздо полезнее высветить и
инвентаризировать «проблемные точки». Именно это, с нашей точки зрения,
позволит укрепить двусторонние отношения в условиях формирования нового
Большого Кавказа, а также придать им большую открытость.
Действительно,
динамика двусторонних отношений сегодня (особенно на фоне отношений РФ с
другими государствами СНГ) впечатляет. В Армении действуют более 1000
российских предприятий. С Арменией сотрудничают более 70 российских областей и
республик, а товарооборот только за последние месяцы вырос почти на 20 %. Но в то же время уместить весь комплекс отношений между
странами в прокрустово ложе экономики вряд ли возможно.
Трудно
отделаться от впечатления, что Москва разочарована тремя позициями Еревана в
ходе непосредственно военной кампании в Южной Осетии, так и сразу после нее.
Во-первых, руководство Армении воздержалось от однозначной поддержки России
8-13 августа 2008 года. Естественно, Армения не вела критики России за
«непропорциональное использование силы» и не солидаризировалась с Западом. Но в то же время официальный Ереван не стал квалифицировать
события «горячего августа», как «геноцид осетинского народа» (что, кстати,
сделали, столь нелюбимые в Кремле армянские оппозиционеры, хотя есть сомнения,
не является ли это инструментальным ходом противников действующей власти).
Во-вторых,
после «пятидневной войны» Ереван не стал демонстративно рвать свои отношения с
Тбилиси. Более того, 30 сентября 2008 года состоялся визит президента Армении
Сержа Саркисяна в столицу Грузии, где он был награжден грузинским орденом и
выслушал слова благодарности за «поддержку территориальной целостности страны».
Тогда Михаил Саакашвили заявил: «Мы очень ценим
позицию руководства Армении в связи с непоколебимой поддержкой территориальной
целостности Грузии. Армения однозначно, как и многие, практически все другие
страны мира и непосредственно региона, выразила непоколебимую поддержку
территориальной целостности Грузии, ее единства, мирного урегулирования
конфликтов. Единство по всем таким вопросам, уверен,
навсегда останется в памяти не только наших правительств, но и народов».
Спору
нет, все это - необходимые и естественные элементы дипломатической церемонии и
этики двусторонних отношений (особенно между соседними странами). Однако в
Москве это вызвало плохо сдерживаемое раздражение. И, наконец, в-третьих,
Ереван (как, впрочем, и другие союзники России по ОДКБ) ограничился поддержкой
России в мотивации ее действий в Южной Осетии, но отказался от
формально-правового признания независимости двух бывших грузинских автономий.
Если
же говорить о Ереване, то и здесь есть определенное недовольство (или
непонимание) некоторых российских действий. Вплоть до подписания Московской
декларации миротворческая риторика Кремля, нацеленная на то, чтобы
продемонстрировать готовность не только «принуждать к миру», но и разрешать
конфликты вызывала внутри армянского экспертного и политического сообщества
много вопросов, которые не получали четких разъяснений. Впрочем, эти вопросы
остались и после 2 ноября 2008 года. Не будет ли Россия стремиться к тому,
чтобы «разменять» Карабах на признание Абхазии и Южной Осетии? Эти фобии и
страхи укреплялись еще и потому, что на кавказском направлении активизировалась
Турция. И в то же время российско-турецкие отношения заметно улучшились на фоне
негативной динамики в отношениях Анкары с одной стороны и США ЕС с другой (что
неизбежно вызывает ассоциации с 1921 годом). Наверное, справедливо упрекнуть
армянское общество в иррациональном отношении к Турции и возможным
российско-турецким договоренностям. Но любой политик, работающий на Кавказе (и
вообще в Евразии) должен принимать в расчет такой фактор, как асимметрия
восприятия. То, что для Москвы представляется необходимым элементом
внешнеполитического пиара (тезисы интервью главы МИД РФ Сергея Лаврова о
необходимости ускорения конфликтного урегулирования в Карабахе), то для Еревана
(просто в силу его сложного географического и геополитического положения)
выглядит, как серьезный вызов. Очень неоднозначно относятся в Армении и к
интенсификации российско-азербайджанских отношений. Москва активно поддерживала
действующую власть в ходе президентских выборов в октябре нынешнего года
(сыграв свою определенную роль в международной легитимации режима Ильхама Алиева). Многие в Ереване (возможно, что это также
иррационально и преувеличено), но рассматривают «молчание Азербайджана» во
время «пятидневной войны», как знак согласия Москвы на определенные уступки в
пользу Баку в ходе мирного урегулирования в Карабахе.
Заметим,
что все проблемы, описанные выше, стали явью не после событий пятидневной
войны. Та же интенсификация российско-азербайджанских отношений была запущена еще
в июле нынешнего года, когда президент Российского государства Дмитрий Медведев
совершил визит в Баку в начале июля 2008 года в рамках своего транскаспийского турне. В ходе этого визита Медведев не
скрывал своей заинтересованности в развитии двусторонних отношений с
прикаспийским государством. «Азербайджан - наш стратегический партнер на
Кавказе. Нас связывает многовековая история и особый характер нынешнего
партнерства, что помогает в решении самых разных проблем», - заявил в Баку
Дмитрий Медведев. В ходе июльского визита Медведева была подписана Декларация о
дружбе и стратегическом партнерстве между РФ и Азербайджаном, в которой нашли
отношения многие внешнеполитические приоритеты прикаспийского государства.
Не
в августе-сентябре 2008 года возникли и такие проблемы, как восприятие особых
отношений Еревана с Тбилиси, с НАТО и Западом в целом (США, Европейский Союз),
роль России в карабахском урегулировании, положение армянской общины внутри РФ,
роль российского бизнеса в Армении, российско-азербайджанское партнерство по
широкому спектру вопросов.
Вообще,
с нашей точки зрения ключевой проблемой в развитии двусторонних
российско-армянских отношений является диспропорция в восприятии политики друг
друга. Для Еревана характерна гиперболизация роли Москвы на постсоветском
пространстве. Отсюда и обсуждение возможной уступки Карабаха. Между тем,
очевидно, что уступить можно только то, чем владеешь. Влияние же России на НКР
не столь велико (и едва ли сопоставимо вообще) с влиянием на Абхазию и Южную
Осетию. Впрочем, и НКР традиционно дистанцировался от своеобразного альянса
СНГ-2, предпочитая рассматривать себя в одном контексте с Косово или Турецкой
Республикой Северного Кипра, подчеркивая взаимосвязь своей проблемы с
европейскими кейсами этнического самоопределения, отрывая себя от евразийской
(постсоветской) проблематики. Следовательно, переоценивать «руку Москвы» в
Карабахе вряд ли имеет практический смысл. Сегодня не 1988 год,
заинтересованность Кремля в этом регионе имеет прагматические основания. И эти
основания вряд ли выходят за пределы статус-кво, что нашло свое
концентрированное выражение в Московской декларации от 2 ноября 2008 года.
Для
России же, играющий не только в региональные геополитические игры, но и в
«Большую игру» с Западом (по крайней мере, делаются попытки представить
нынешние события в таком качестве), проблемы во взаимоотношениях со
стратегическим союзником недооцениваются. Во-первых, как это было и есть в
отношении со странами бывшего СССР, играет свою роль уверенность в советской
инерции, позволяющей Москве сохранять лидирующие позиции по «умолчанию».
Во-вторых, существует убеждение, что все заслуги (в данном случае без всякой
иронии, речь идет о действительных заслугах РФ, таких как, развитие сети
мобильной связи, железнодорожного транспорта и гарантии безопасности)
автоматически дают право «большой державе» не слишком считаться с мнением
своего стратегического союзника. В самом деле, что бы потеряла Россия, если бы
провела публичные консультации со своими союзниками, включая Армению по поводу
действий в Южной Осетии не в сентябре на саммите ОДКБ в Москве, а в дни
«горячего августа»? Скорее всего, Кремль не был бы
единодушно поддержан во всем, но какие-нибудь минимально устраивающие РФ
формулировки были бы получены. При этом создавалось бы ощущение действительного
партнерства, учитывающего мнение не только одной столицы. То же самое касается
и освоения Армении российским бизнесом. Спору нет, во многом российский бизнес
приносит в страну инвестиции, несопоставимые с другими государствами. Но
отсутствие прозрачности вокруг деятельности российских кампаний, кулуарный
характер тех сделок, которые можно было бы и слегка «засветить» (особенно, если
речь идет о стратегически важных отраслях экономики). В-третьих, союзнические
отношения предполагают качественно иной подход к армянской общине внутри РФ. И
здесь мы снова возвращаемся к проблеме асимметрии восприятия. Для большой
России высказывания того или иного губернатора (равно, как и ксенофобские
публикации или же заявления в СМИ) не играют такой роли, как для маленькой
Армении, где они, как правило, переоцениваются и рассматриваются чрезвычайно
эмоционально.
В
условиях формирования нового статус-кво на Большом Кавказе и Москве, и Еревану
надо быть более реалистичными в оценке мотивов друг друга, отказываться от
завышенных ожиданий (дабы потом не испытывать мучительное разочарование).
Сегодня надо принять, как данность, что ни Москва не признает независимость
НКР, ни Ереван не сделает того же в отношении двух бывших грузинских автономий.
Кремль не откажется сотрудничать с Баку, не будет делать окончательного выбора
между Арменией и Азербайджаном. Но и Ереван не откажется от выгодного
взаимодействия с Западом и той же Грузией (через
которую идет почти 2/3 всей внешней торговли Армении). В конце концов,
географию не выбирают. В условиях сухопутной блокады со стороны Турции и
Азербайджана, для Армении только Грузия и Иран являются двумя «окнами в мир». В
этом плане показателен опыт США, которые фактически закрывают глаза на
сотрудничество Армении с Ираном (а что еще делать при такой сложной
политической географии?). Таким образом, сверхзадачей для дипломатов двух стран
могло бы стать прояснение сложных моментов, дезавуирование взаимных фобий,
страхов, подозрений и недоговоренностей. Всю совокупность таких действий можно
было бы определить, как своеобразную психологическую разрядку. За 17 лет,
прошедших после распада СССР, обе страны много выиграли от взаимовыгодного
сотрудничества. Сегодня- главное укреплять эту выгоду, отбрасывая ненужные
ревность и эмоции, и принимая во внимание реальные мотивы партнера. И,
естественно, объективные ограничители, существующие и для РФ, и для Армении.
Сергей
Маркедонов, зав. отделом проблем межнациональных
отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических
наук
Фонд
«Нораванк» |
